Процесс глобализации и создания общего культурного пространства мира, кажется, не выдержал проверку временем. О кризисе в этой сфере сегодня говорят и серьезные научные исследования, и попытки реализовать на практике теоретические установки мультикультурализма (недавняя ситуация агрессии культурных столкновений с мигрантами в Западной Европе) показали крах этих установок. Вопрос встает о принципиальной возможности/невозможности принятия культур друг другом, если каждая из них в то же время хочет сохранить себя. Удавшийся опыт такой коммуникации демонстрирует история Китая, где доминантная культурная характеристика – сохранение своей идентичности – не была утрачена во взаимодействии с другими культурами в эпоху глобализации и цифровизации.

Очевидно, история страны научила культуру выбору верного пути удержания собственной идентичности. Таким путем стало адаптивное внимание к трендам мирового развития, способствующим процветанию государства, росту благосостояния его граждан. Интересно проследить этот выбор в горизонте современной культуры, ее глобализации, стремления к единству мирового масштаба, информатизации и цифровизации. Актуальность так поставленной проблемы не вызывает сомнения, если иметь в виду ведущиеся сегодня дискуссии относительно кризиса глобализации и возрастания теоретического интереса (и его практической реализации) к вопросу о специфических локальных культурах отдельных стран.

На фоне возросшего напряжения в межнациональных отношениях в европейской части мира стало особенно заметно исследовательское внимание к восточным культурам, которым присущ универсальный дуализм, акцент на взаимодействии, взаимосвязи и взаимодополнении, способности преодолевать противостояние и противоборство. Культура Китая, возникая на почве «Великого предела» – единства противоположных начал «инь» и «ян», зафиксированного в историческом символе-метафоре двух тесно сплетенных рыбок, – не предполагала уже самой возможности их противостояния. Напротив, они крепко сцеплены в единство, которое символизирует универсальный дуализм, когда даже полярная дуализация (светлое и темное) не являет противоречия, напротив, свидетельствует об актуальной способности возвыситься над оппозициями.

Архетипическое единение двух начал «Великого предела» в истоке инициировало культурное единство, которое и до сих пор обнаруживает себя в самых разных сферах жизни. В статье исследуется одна из названных сфер – единство и органическое сплетение традиций и мейнстримных новаций наступившей цифровой культуры. Считается, что именно это единство в современных условиях дало возможность Китаю войти в число стран, считающихся мировыми лидерами. Китай в высокой степени обнаружил стремление к овладению техническими новациями, сохранив при этом собственные культурные традиции. Изучить этот культурный опыт и, по возможности, его использовать не бесполезно для других стран.

Отметим исследования, в которых представлена специфика современной китайской культуры, ее формирование под влиянием традиционных культурно-исторических архетипов. Так, Н.А. Абрамова исследует ценностный потенциал китайского «культурного государства» в проекциях глобального развития [Абрамов, Абрамова, 2014], Ху Янли – специфику традиционной культуры Китая в глобальном измерении [Ху, 2020], Ли Ваньли – влияние древнекитайской философской мысли на современную жизнь в Китае [Ли, 2020], Ни Цзяоцзяо раскрывает содержание культурных брендов в Китае, основу которых составляют традиционные и социалистические культурные ценности [Ни, 2019].

Все авторы утверждают, что современная китайская культура прочно удерживает единство традиций и современных культурных новаций. Как это удается?

Можно допустить, что современный мир сконструирован постмодернизмом (не будем поднимать вопрос об отказе от этого типа культуры, о констатации его смерти и т.п.). Посмотрим, в какой адаптированной форме он (постмодернизм) повлиял на китайскую культуру. Самый наглядный пример в этом отношении – китайский диджимодернизм (цифромодернизм). Китай не остался в стороне от постмодернистских веяний, но адаптировал их к своим условиям и принял цифровизацию, главным образом, в аспекте ее технологического производства. Не будучи погруженным в западные традиции постмодернизма, китайская культура, тем не менее, не осталась в стороне от постмодернистских идей, успешно адаптировав их на своей почве. Здесь нет постмодернистких концепций «текучести» (З. Бауман), «ризомы» (Ж. Делез), нет указания на неустойчивость культурной почвы и ее постоянный «переход» в нечто другое (В. Лехциер). Оптикой, через которую в Китае присутствует постмодернизм, явился диджимодернизм как серьезная практика дигитализации – производства современных технологий. Результаты такой практики – смартфоны, персональные компьютеры, цифровые приложения и социальные сети – наводнили мир. Это обеспечило Китаю возможность показать себя лидером цифровых технологий. Российский исследователь А.В. Павлов отмечает, что западные теоретики культуры (например, Алан Кирби), разрабатывая постпостмодернистскую концепцию диджимодернизма, показывают специфику состояния современной массовой культуры через компьютерные игры, кино, телевидение, музыку, литературу [Павлов, 2018: 200]. Исследователь отмечает, что специфика этого осмысления именно в Китае состоит в дистанцировании от метафоры аутизма, которой Запад наделил диджимодернизм [Павлов, 2018: 209–211]. А. Кирби квалифицирует психологические состояния человека разных культур как невроз (модерн), шизофрения (постмодерн) и аутизм (диджимодерн) [Kirby, 2020]. В Китае не случилось полного погружения человека в тот мир, куда уводит используемый гаджет, не произошло и замыкания себя в нем. Напротив, Китай демонстрирует при «гаджетном аутизме», которым страдает весь мир, активную культурную коммуникацию. «Китайский аутизм» не покушается и на традиционный внутренний китайский коллективизм [Сюй, 2011: 190–191]. Уже поэтому диджимодернизм в Китае аутизмом не является. Это стало возможно, считает Сюй Хунбо, посредством захвата китайца консьюмеризмом, который заставил его рефлексировать не по поводу ухода во внутреннюю «личную Вселенную», которую открывает гаджет, а по поводу потребления, торговли, товара. Этот доминантный интерес вывел Китай на необходимость коммуникации с миром.

Знакомясь с китайской культурой и отмечая органическое единство традиционного и современного, следует сказать, что эта характеристика исходит из специфики китайского общества, его устойчивости, уверенности, вызывающих доверие к его прошлому и настоящему, к истории и современности. Сошлемся на мнение председателя ассоциации дизайнеров модной одежды Чжан Цинхуэя, утверждавшего, что «интерес к отечественному продукту – результат экономической мощи страны, а сам этот феномен демонстрирует … интерес к традициям своей страны. Все больше молодых китайцев выбирает отечественные бренды, стремясь с помощью их продукции выразить себя, и за этим можно увидеть растущую уверенность китайцев в собственной культуре» [Ван, 2020]. Отметим, что ценности традиционной культуры сохраняются и продвигаются на современных цифровых ресурсах, в он-лайн играх, музыке и т.д., свидетельствуя о гармоничном формировании двойственной культурной и личностной идентичности. Китайская цифровая культура инициирует появление такой «структуры образов, создаваемых в сферах торговли, культуры, облике городов, в развлекательной индустрии и т.д., которые отличаются сложностью, очень часто подчеркивают двойную идентичность (современности и истории, западного и традиционно китайского)» [Wang, Feng, 2021]. В фильмах, сериалах, музыкальных стилях и он-лайн играх современные и общекультурные тенденции гармонично переплетаются с собственно китайскими (традиционный костям, национальная кухня, национальная музыка, традиционные мифические животные-символы дракон и феникс и т.д.).

При этом нельзя не сказать о специфике указанной двойной идентичности (как говорит Чжан Цинхуэй), когда современные китайские бренды, обращающиеся к элементам традиционной китайской культуры, сохраняют доминанту традиции и понимаются как «своеобразный механизм, транслирующий особенности духа нации и ее культурных ценностей». Бренд в таком понимании наделен способностью воспитывать чувство гордости за свою страну, укрепляя национальную идентичность. Неотъемлемым компонентом содержания культурных брендов являются культурные ценности, и основными являются традиционные и социалистические духовные ценности» [Цуй Дунин, Ян Сюэ, Гу Яньвэнь, 2016: 83–84]. Тенденцией стало появления брендов целых городов, областей «Прекрасный Цзянсу» ( 精彩江苏), «Райский Сучжоу» (天堂苏州), «Очаровательный Уси» (魅力无锡), «Разнообразный Яньду» (盐渎文化), «Творческий Шанхай» (创意上海), «Танцующий ветер Хань Сючжоу» ( 徐州舞动汉风 ) и др… При создании таких брендов большое внимание уделяется использованию высококачественных информационных технологий для акцента идентичности, определяющей уникальность и отличительные черты городов или провинций [Ни, 2019: 99].

Культурные бренды, широко представленные в современном цифровом пространстве, ориентированы на реализацию культурных инноваций, в которые одновременно интегрированы современные технологические решения и элементы традиционной культуры. Это свидетельствует о специфике развития культурных индустрий, их продуктов и проектов, [Ни, 2019: 37–38], разошедшихся по всему миру. Создается впечатление, что цифровые ресурсы, онлайн игры, современные музыкальные произведения и т.д. используются для сохранения и привлечения внимания к китайским ценностям, философским, религиозным, эстетическим и этическим учениям, красоте природных ландшафтов Китая и т.д. Они во многом воплощают присущие китайской культуре идеалы гармонии, почтительности, долга, любви к Родине и т.д.

Обратимся к такому традиционному для Китая ремеслу, как выращивание и продажа чая. В последние годы многие производители чая открывают интернет-магазины или используют иные цифровые платформы. Здесь они могут более наглядно и доступно представить покупателям концепцию своего бренда, в интернете можно разместить не только логотипы и рекламу, но и видео или статьи о том, как выращивается чай, о культуре чайной церемонии, о пользе чая для здоровья и т.д. Таким образом, потребитель получает не только продукт, но и эмоции, знания, ценности, что важно для современного человека, теряющего доверие к сугубо рациональному, логически очищенному дискурсу.

Однако этим дело не ограничивается, дополнительно предлагается услуга «усыновления» чайных деревьев, т.е. желающие могут приехать на плантацию, в специально отведенные места и там выбрать себе деревце или посадить новое, а потом в «онлайн» режиме наблюдать за его ростом, иногда приезжать и ухаживать «офлайн». В социальных сетях люди объединяются в группы, общаются между собой (переписываются, размещают записи, комментируют) относительно специфики выращивания чая и чайной культуры в целом и т.д. Отметим, что чайная церемония в Китае носит специфически ритуальный процесс – глубокое погружение в себя, в свой внутренний мир, сосредоточенность не только на вкусе чая, но и на собственных мыслях и чувствах.

Культура чайной церемония уходит корнями в философию даосизма с его стремлением к гармонии, равновесию «пяти первостихий», недеянию «у-вэй». Чайную церемонию также толкуют в контексте конфуцианства, как путь, помогающий человеку вернуться к своей изначальной гуманной природе, возможность постичь истину «Дао» [Носкова, 2010: 70]. По своей сути это напоминает западноевропейскую практику «заботы о себе», духовного очищения, успокоения и созерцания. Конфуцианская этика трактует также приготовление чая младшими для старших как проявление традиционной ценности – уважение к старшим и человеколюбие. Конечно, такие церемонии происходят в «офлайн», однако современные технологии и Интернет позволяют не только передавать широким массам идеи, знания, эмоции, но и создавать в виртуальной среде новые возможности, новую реальность, где могли бы взаимопроникать новое и старое, традиционное и современное, западное и китайское.

В культуре Китая сегодня без труда можно обнаружить многочисленные примеры совмещения традиции и современности. Так, на сайте Tencent (одной из крупнейших в Китае технологических компаний, которая специализируется на различных услугах и продуктах, связанных с Интернетом, развлечениями, искусственным интеллектом и технологиями) в разделе «О нас, нашей культуре» наряду с основными принципами компании мы видим довольно большое изображение китайского веера с иероглифом 善 (добро), обозначающим традиционное понятие морального сознания как категории этики, характеризующей положительные нравственные ценности. Веер с иероглифом 善 символизирует, говорит о необходимости придерживаться принципов, этики, справедливости; призывает, к тому, чтобы вносить положительный вклад в коллективное дело, проявлять ответственность. На этой же странице выделены другие основные принципы компании – честность, проактивность, сотрудничество и креативность. Они символизируют прорывы к сотрудничеству, стремление к открытости, творчеству и прогрессу. Это – символ связи традиций и креативных инноваций, сохранения прошлого и принятия новых возможностей развития в будущем.

В качестве еще одного примера приведем контент-анализ популярной китайской цифровой платформы для коротких видео «Доуинь» (несколько сот миллионов пользователей), которая использует искусственный интеллект для анализа интересов и предпочтений пользователей посредством их взаимодействия с содержанием персонализированной ленты каждого пользователя. На данной платформе немалый процент видеороликов, посвященных воспитанию традиционных для китайского общества ценностей, таких, например, как сыновняя почтительность, уважение к старшим, человеколюбие.

Итак, тезис состоит в том, что в китайском обществе современные индустриальные технологии служат актуализации традиции. Почему это происходит? Можно высказать гипотезу, которая в своем теоретическом обосновании уже может считаться аргументированной теорией. Гипотеза (теория) состоит в том, что причина внимания китайской культуры к собственным традициям восходит к основам китайского образа мышления, который возникал и формировался в своей специфике в глубокой взаимосвязи с иероглифическим письмом. Об этом утверждали и утверждают многие исследователи. Так, Н. Спешнев делает вывод о том, что в «китайском типе мышления превалирует синтез и эстетическое(художественное) начало… Связанная с художественным образом мышления иероглифика несет в себе всю полноту информации и выступает в качестве культурного знака (веньхуа, фухао), в котором хранится историко-культурная информация, имеющая неизмеримую ценность» [Спешнев, 2017: 99–101] В. Бауэр, отмечал, что, благодаря идеографической письменности, поддерживался не только высокий уровень ассимиляционных процессов, но также сохранялась и устойчивость в повторении собственных тем, имевших важное значение для поддержания общности [Bauer, 1973: 285]. Китайское понимание культуры в философских традициях даосизма и конфуцианства различается. В даосизме культура («вэнь») больше рассматривается как возвращение к первозданной природе, простоте, умеренности. В конфуцианстве же «вэнь» понимается как упорядочивающее общество начало. Но общим моментом является то, что в обеих традициях активно проявляется ценностно-этическая коннотация данной категории. Контент, производимый китайскими цифровыми платформами не допускает видео, содержащие насилие, негативные установки и ориентации. И, напротив, здесь очевидны почтение к своему историческому прошлому, стремление к сохранению национальной идентичности, гордость за свою родину и т.д. В целом в китайской традиции достаточно проявлен принцип холизма в том его виде, который встречается в классическом изречении «хэ эр бу тун», что можно перевести как – «согласование различного, а не безликое тождество», «находиться в согласии, имея разные взгляды». В этом изречении используется иероглиф 和 («хэ») - гармония. В данном принципе речь идет о гармонии при сохранении различий. Именно такое понимание и делает возможным синтез различных традиций, традиционного и современного, а также актуализацию традиции без стремления к архаизации.

Стоит отметить, что обозначенная тенденция актуализации традиции, а также единства традиционного и современного явно прослеживается в политике китайского руководства (политика укрепления «национального духа», следования «китайской мечте»). Указанная тенденция находит поддержку и у населения, которое гордится экономическими успехами своей страны, общим ростом уровня жизни, и находит этому объяснения в причастности китайского общества к своим корням, к традициям, единству прошлого и настоящего. Этот синтез традиции и современности во многом способствует развитию «прорывных» технологий, ориентированных на создание вклада в будущее развитие (освоение космоса, ускоренное создание глобальной производственной цепочки на основе 5G и др.). Решение задач в рамках указанных направлений осуществляется посредством цифровых технологий.

Цифровизация в современной китайской культуре достигла невиданных масштабов. Постепенно растет запрос на качественное образование, в том числе и в «онлайн» режиме. Проректор научно-исследовательского института образования «XXI век» Сюн Бинци отмечает, что «в словосочетании «онлайн обучение» главное слово – обучение, а «онлайн» это всего лишь один из возможных форматов» [Гао, 2020: 58]. Акцент делается на сочетании высокого уровня преподавания, обратной связи, индивидуального подхода, применении искусственного интеллекта. Одной из задач является повышение доступности качественного образования в сельских школах. Развитие образования, таким образом, отвечает идее воспитания гармоничной личности (недаром Всемирный философский конгресс 2019 г. в Пекине прошел под лозунгом «Учиться быть человеком»), способной к инновационной деятельности и являющейся носителем таких важнейших ценностей как любовь к родине, человеколюбие, трудолюбие, добродетельность, почитание старших.

Цифровые технологии облегчают доступ к информации, расширяют коммуникацию, предоставляют новые возможности, экономят время и ресурсы и т.д.

Влияние цифровых технологий в варианте диджимодернизма проявляется в сфере взаимодействия и коммуникации между людьми. Повсеместное распространение социальных сетей, посредством которых формируется культура мемов, «онлайн» комментариев, «лайков», «репостов», «блогов», «хайпа» и т.д. изменяют жизненный опыт человека. В обществе распространяется мнение о том, что данные изменения представляют собой одну из радикальнейших трансформаций нашего жизненного опыта, мировосприятия, ценностей, которую до конца еще осознать очень трудно, поскольку процесс изменений еще далеко не принял свои окончательные формы. Как это отразится на ведущей культурной тенденции, свидетельствующей о единстве традиционного и современного? Этот вопрос волнует, но в то же время есть уверенность в том, что китайские культурные традиции, помогающие стране эффективно развиваться, будут и впредь сохраняться.

Конечно, нельзя не учитывать и угрозы, которые несет традиционной культуре цифровизация. Многими авторами выделяются негативные тенденции: уход от реальности, распространение «cancel culture» [Макдермотт, 2019], «неразличение» виртуального и реального, интернет-зависимость [Миронов, 2019], фрагментация сознания, проблемы самоидентификации [Катаева, 2020: 133–134], Интенсификация процесса цифровизации во многом меняет мир человека, изменяет социокультурное пространство. В наши дни возникает беспрецедентная, никогда ранее в истории человечества не имевшая места искусственная, рукотворная, виртуальная культура. Происходит взаимопроникновение реального мира и мира виртуального. «Виртуализация жизненного мира понимается как дополнение жизненного мира миром виртуальной реальности, продуцируемой современными цифровыми технологиями: интерсубъективность жизненного мира всё больше оказывается представленной в виртуальном социальном взаимодействии; повседневность неразрывно связана с цифровыми технологиями; сфера получения новых опыта и смыслов расширилась за счёт возможностей виртуальной реальности Интернета» [Катаева, 2020: 133]. Эти процессы еще до конца не изучены, но их влияние – негативное и позитивное – уже ощущается. Как скажется влияние новой – виртуальной – реальности на китайскую культуру? Останется ли ее собственная доминанта – стремление стоять на традиции как той основе, которая исторически всегда формировала ее уникальность и сохраняла идентичность? Это вопросы будущих исследований и дискуссий.