Способность музыки вызывать мощные, поглощающие эмоциональные состояния представляет собой, возможно один из величайших вызовов для современной психологии. Ее постоянно изменяющийся объект бросает вызов привычным способам построения теории, которые в значительной степени до сих пор еще относятся к “аристотелевскому” (в смысле Курта Левина) типу. Также этот предмет является вызовом и для распространенных путей решения проблемы значения. В отношении языка еще можно сказать, что значение основывается на референции или денотате (Фреге). Но в отношении музыки денотатом являются последовательности звуков, которые ничего во внешнем мире не обозначают, и вместе с тем обладают властью почти мгновенно погружать людей в определенные психические состояния, и даже более того – передавать абстрактные идеи таких состояний. Не будь музыка столь абстрактной, какой-либо один фрагмент не мог бы относиться к неопределенному множеству различных переживаний неустановленного числа людей, объединенных лишь схожестью психических состояний индуцируемых им. Тем не мене, возможность погружения себя в определенное состояние путем прослушивания соответствующих композиций основывается именно на этом абстрактном характере музыки. Для того, чтобы предложить объяснение данному феномену, Н.А. Алмаев [13; 2; 149–176] обратился к гуссерлевскому концепту интенциональности, – т.е. направленности на внутреннюю репрезентацию объекта (ноэму, в терминах Гуссерля), в том числе и такого предмета, как “нечто вообще” (<em>etwas</em><em> </em><em>ueberhaupt</em>). Н.A. Алмаевым с опорой на теорию функциональных систем П.К. Анохина предложена следующая психофизиологическая интерпретация интенциональности в гуссерлианском смысле: интенция – это сформированный в ходе предшествующего опыта эфферентный, управляющий импульс, направленный к периферии из относительного центра ЦНС, а чувственное осуществление интенции – продукт обратной афферентации. Тем не менее, сама по себе эта психофизиологическая интерпретация недостаточна для описания психических состояний, индуцируемых музыкой и вообще акустическими событиями. Все-таки психическое состояние есть весьма своеобразное <em>“</em><em>нечто</em><em>”</em><em>. </em>Гуссерлианская феноменология всегда имеет дело с сознанием. Но сознание, как нетрудно заметить из непосредственного опыта (особенно, когда надо на чем-то сконцентрироваться), - весьма и весьма конкурентная среда. Его содержания, “мысли” (интенциональные объекты, “ноэмы” по Гуссерлю) находятся в постоянной борьбе за свое место в нем. Очевидно, для этой борьбы им требуются ресурсы. Принимая в расчет, что за каждой “мыслью” стоит по меньшей мере одна функциональная система в этом нет ничего удивительного. Ресурсы тогда, – это вновь образуемые нейронные связи, а также метаболизм нейронов уже объединенных в устойчивые ансамбли. Как правило, эго (т.е. относительный центр ЦНС) находится на стороне одного интенционального объекта и вместе с ним противостоит остальным. Эго ищет ресурсы и обеспечивает нужный ему объект ими. Также оно ищет ресурсы, чтобы справиться с воздействием неожиданно сильного или\и продолжительного внешнего стимула. Руководствуясь такими соображениями, было предложено [13; 2; 149–176] понимать широко распространенный термин “психическая энергия” как потенциальность сохранения интенционального объекта в сознании. Психическая энергия понималась как ресурс в вышеуказанном широком смысле. В наши дни, поскольку сам термин “ресурс” закрепился в психологии в качестве самостоятельного понятия, например [10], необходимость употреблять термин “психическая энергия” в таком значении отпала.

Были предложены две основные функции управления ресурсами.<ol> <li>Поиск (запрос) ресурсов;</li> <li>оценка их имеющегося уровня. </li></ol> Эти функции могут рассматриваться в качестве измерений пространства эмоциональных состояний.

Эмоциональные состояния негативной валентности, как например острое горе, стресс, сопровождаемый тревогой, характеризуются интенсивным поиском ресурсов, в то время как их наличный уровень низок. Наоборот, ощущения радости и свободы характеризуются низким (слабоинтенсивным) поиском ресурсов, в то время как их наличный уровень высок. Состояние направленной активной деятельности соответствует высокой интенсивности запроса, в сочетании с высоким уровнем наличных ресурсов, а состояние апатии, депрессивного состояния без тревоги – низкой интенсивности как запроса, так и доступного уровня ресурсов. С помощью внутренней рефлексии психические состояния воспринимаются и могут быть сообщены и восприняты посредством порождаемого или воспринимаемого изменения звука, причем без полной реконструкции конкретного жизненного переживания, без отнесения к конкретным предметам и обстоятельствами жизненной ситуации, в которой они были исходно порождены. Именно поэтому одно и тоже музыкальное произведение может относиться ко множеству сходных процессов переживания различных людей в различных ситуациях. Здесь особое значение приобретает гуссерлевская идея, пронизывающая все его творчество, заключающаяся в том, что идеальное значение может быть воспринято на основе одного единственного частного случая (поскольку оно относится к интенциональным связям, а не к чувственным данным). Недостаток ресурсов воспринимается как напряжение, тогда как их достаточный уровень как расслабление. Музыкальный опыт является результатом создания последовательности напряжений и расслаблений, вызываемых изменениями звука. Звук способен создавать напряжения и расслабления в силу резонансных механизмов и проприоцепции от мускулатуры, обеспечивающей порождения соответствующих звуков. Гуссерлевское учении о внутренней временности сознания (т.е. базовые интенциональные модификации – импрессий, ретенция, протенция, актуализация, см. Гуссерль, 1994) принимается и активно используется. Функции ресурсного менеджмента являются как вспомогательными для выполнения требуемых интенциональных модификаций, так и могут становиться их предметом. С одной стороны, ресурсы необходимы для обеспечения протенции и других модификаций интенциональных и воспринимаемых объектов, их частей внешних окружений и проч. С другой стороны, сами они становятся предметом интенциональных модификаций – воспринимаются, протендируются, ожидаются, вспоминаются и даже понимаются в абстрактной форме. В данной связи интересно отметить также, что Гуссерль и его учитель Брентано, в ходе разработки ими теории внутреннего сознания времени, опирались на восприятие затухающего и проходящего звука см. [5, гл.1]. В данной теоретической перспективе, любое количественное изменение в характеристиках звука может интерпретироваться в терминах поиска и оценки доступных ресурсов. Среди авторов в чем-то близких данному подходу следует, прежде всего, упомянуть П.В. Симонова [9] с его идеей, что валентность эмоции определяется разностью между необходимыми и имеющимися у субъекта для решения задачи средствами, Д. Канемана с его идеями ресурсности [16], швейцарского музыковеда Э. Курта [18] с положениями о передаче эмоций в музыке путем создания напряжений и последующих расслаблений и А. Лоуэна с замечаниями о телесной локализации и символизме звука, присутствующими во множестве его работ. Вместе с тем, важно подчеркнуть, что прямая приемственность данного подхода имеется только в отношении теоретических построений Э. Гуссерля и П.К. Анохина, о чем кроме вышеизложенного см. [2, стр. 149–176] и [13].

Лабораторные эксперименты, основанные на этих теоретических конструктах, последовали через десять лет. Они базировались на понимании того, что все характеристики звука – такие как набор частот, их постоянно меняющаяся интенсивность и длительность влияют на восприятие звука совместно. В результате непонятно, какие из характеристик звука влияют на его восприятие в большей степени. Эта проблема может быть решена лишь посредством изолированного варьирования одного-двух параметров звука при неизменности всех остальных.

ЭМПИРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

<strong>А. </strong><strong>Субъективная</strong><strong> локализации воспринимаемых звуков в теле</strong>

Проблема невербальной (точнее, нелексической) передачи смысла звуком едва ли может быть решена без тщательного исследования субъективного восприятия звука. Существует огромная разница в субъективном и объективном описании этих процессов. Например, имеется термин “брюшное дыхание”, причем субъективно может действительно казаться, что живот наполняется вдыхаемым воздухом. Это, разумеется, не так, воздух не проходит из легких в живот, однако мышцы пресса при дыхании сокращаются и расслабляются совместно с диафрагмой, поэтому нельзя сказать, что данный термин основан на совсем уж беспочвенной иллюзии. Взаимодействие между субъективным и объективным описанием процесса – предмет тщательного психофизиологического исследования. С психологической стороны было важным разработать метод для регистрации субъективной локализации воспринимаемых звуков. Другой задачей исследования была проверка и обобщение идеи о том, что восприятие звука подразумевает оценку воспринимающим организмом возможности его породить. Эта идея вытекает, в частности, из Моторной теории речи, а также из множества других подобных находок, предшествующих, современных ей и последующих см. [8, 276–283].

Поскольку механизм резонанса, как представляется опираясь на фундаментальные работы отечественной психологии (Жинкин, Морозов [7]), играет особую роль в данном процессе, гипотеза была сформулирована в отношении резонаторов человеческой голосовой системы: Акустические стимулы различных частот имеют различную субъективную локализацию, соответствующую голосовым резонаторам в наибольшей степени участвующим в порождении данного звука.

<strong>Методика приведена в </strong>[1; 12]. Ее наиболее характерной особенностью является то, что испытуемых просили отметить нижнюю границу ощущения, относящегося к звуку данной высоты.

<p><strong>Результаты</strong></p>

<p>Результаты содержатся в работах [1; 12], поэтому здесь приведем лишь их представление в графической форме (см. рис.1), которое не было опубликовано ранее.</p>

<p><strong>Обсуждение результатов</strong></p>

Полученные данные могут рассматриваться как подтверждение экспериментальной гипотезы. Отличия в субъективной телесной локализации акустических стимулов различных частот надежны и могут быть связаны с группами резонаторов голосовой системы человека, при этом резонаторы головы работают как единое целое. Возможно, что схожая картина может получиться, если каким-то образом регистрировать субъективные ощущения при интонировании звуков различных частот, однако ни одной попытки интонировать данные шумовые стимулы со стороны испытуемых не было зафиксировано через коммуникационные микрофоны.

<p><strong>Выводы</strong></p>

<p>Данное исследование позволяет понять, почему звук является столь императивным для поиска психических ресурсов во время его восприятия. Это происходит потому, что <em>каждый воспринимаемый акустический сигнал оценивается воспринимающим организмом с точки зрения возможности порождения такого сигнала.</em> По-видимому, речь идет об эволюционном механизме, позволяющем таким способом оценивать относительные физические возможности особей и степень их мобилизации.</p>

<strong>Б.</strong> <strong>Темп и интенсивность стимулов в их совместном влиянии на состояние человеческого организма</strong>

В музыкальной психологии со времен Э. Курта [20] принято считать, что эмоции порождаются в результате создания напряжений и последующих расслаблений. Более поздние исследования концентрировались в основном на тональных характеристиках напряжения и расслаблений [21; 22], при этом роль таких параметров как интенсивность и темп стимулов в создании напряжения специально не изучается. Однако темп играет значительную роль при создании ожиданий, которые в свою очередь важны для выражения той или иной музыкальной идеи. В нашем исследовании [13; 12] было показано, что напряжение в значительной степени зависит от ожидания и оба во многом определяются темпом предъявляемых последовательностей стимулов. Стимулы представляли собой пульсации, различающиеся по длительности периода и звукового посыла. Звуковые посылы были унифицированы по всем своим характеристикам – интенсивность 70dB, характер звука – белый шум, ширина спектра – одна октава, центр – A5 – 880Hz, форма огибающей по интенсивности – прямоугольная¹. Изменялись только длительность стимулов (50 мсек, 150 мсек, 300 мсек) и периодов пульсаций, т.е. пауз между звуковыми посылками (от 100 до 1500 мсек с шагом 100 мсек). Испытуемым было предложено оценить их по следующим шкалам, сформированным на основе предварительно проведенного контент-анализа свободного описания данных стимулов: “напряжение – расслабление”, “что-то произойдет, ничего не произойдет”, “спокойствие – раздражение”, “приближение – удаление”, “замедление – ускорение”, “скука – интерес”, “рассеянность – сосредоточение”, “спокойствие – тревога”, “индустриальное – природное происхождение звука”.

Главной целью исследования было выяснить, что (при неизменной интенсивности) в большей степени влияет на создание напряжения: абсолютные характеристики длительности (период, т.е. стимул + пауза) или относительные (скважность – отношение длины стимула к длине паузы). В результате была выяснена решающая роль длины периода пульсации и даже более того – длины паузы в создании напряжения.

Также были обнаружено, что зависимость ожиданий от темпа характеризуется существенной нелинейностью, с по меньшей мере одной точкой разворота тенденции в районе одной секунды (от 950 до 1050 мс). С точки зрения ресурсного подхода, отношения между ожиданием, напряжением и темпом могут быть описаны как интенсификация поиска ресурсов для совладания с предстоящими раздражителями. Чем выше темп (т. е. чем короче период), тем интенсивнее поиск и, соответственно, тем выше напряжение. Но после длины периода в 950 мс (или длины паузы в 800 мс) начинается протенция паузы, и оценивается вероятность повторного появления сигналов. Это процесс более высоких уровней сознания, который, в свою очередь, может потреблять ресурсы, а также создавать напряжение – “почему сигнал не появляется”? Рост дисперсии оценок с удлинением периода пульсации указывает на воздействие возможных индивидуальных различий, таких как состояние тревоги.

Это исследование продемонстрировало значительные возможности пульсаций в качестве экспериментальных стимулов. В следующем году оно было дополнено стимулами с интенсивностью 90 дБ и регистрацией ЭЭГ.

<strong>Методика</strong>

В 2016 году было проведено исследование, включающее субъективную оценку акустических стимулов с параллельной регистрацией параметров ЭЭГ. Испытуемым (<em>N</em>=22) предлагались звуковые посылы различного темпа, проигрываемые с интенсивностью 70 и 90дБ. Всем испытуемым сначала предъявлялись стимулы интенсивностью 70 дБ, а затем 90 дБ. Как сами стимулы, так и шкалы для их квалификации был взяты из предыдущего исследования [13]. В 2016 году предъявлялась только средняя серия: стимулы состояли из прямоугольной звуковой посылки фиксированной длины – 150 мсек и паузы, варьирующейся по продолжительности от 100 до 1500 мсек. с шагом 100 мсек. Стимулы для субъективной оценки предъявлялись в квазислучайном порядке.

Для съема показаний ЭЭГ стимулы были объединены в последовательность от более медленных к более быстрым, общая длина последовательности составила 3 мин. 20 сек. Для регистрации ЭЭГ использовался энцефалограф Энцефалан-131-03 (Фирма Медиком МТД). Регистрация велась монополярно, с 10 отведений, наложенных по системе 10х20: F3, F4, Fz, T3, T4, Cz, P3, P4, Pz, Oz. Во время съема показаний ЭЭГ предъявлялись две таких последовательности, сначала интенсивностью 70 дБ, затем 90 дБ, порядок предъявления не изменялся. Регистрируемая ЭЭГ фильтровалась в полосе частот от 0.5 до 70 Гц. Частота квантования записи составляла 250 Гц.

<strong>Результаты </strong>

<p class="MsoNormal" style="margin-bottom: .0001pt; text-align: justify; text-indent: 35.45pt; line-height: 150%;"><span style="font-family: 'Times New Roman', serif;"><span style="font-size: 16px;">Субъективная оценка</span></span></p> <p><span style="font-family: 'Times New Roman', serif; font-size: 16px; text-align: justify; text-indent: 47.2667px;">Для субъективной оценки использовались не измененные шкалы предыдущего исследования [13]:</span></p>

<p>При интенсивности сигнала в 70 дБ на фоне значительных индивидуальных различий наблюдается то же характерное распределение ответов, что было отмечено в предыдущем исследовании [13] – разнонаправленная динамика при длине паузы выше 900 мсек и линейный рост напряжения при убывании длины паузы от 900–800 мсек. Стоит отметить хорошую воспроизводимость результатов, точка разворота тенденции остается той же, что в серии 2015 года – 800 мсек. паузы+150 мсек. посылки = 950 мсек. периода.</p>

При интенсивности сигнала в 90дБ наблюдается гораздо больший разброс субъективных оценок. Для одних испытуемых такие стимулы выступают как вызывающие значительную степень напряжения даже при низком темпе, для других как довольно терпимые даже при максимальном темпе. Следует обратить внимание также и на порядок предъявления стимулов. В ходе прослушивания высокоинтенсивных сигналов происходила адаптация испытуемых к громкости, поэтому те, кому пришлось прослушать сигналы быстрого темпа в начале, могли давать более высокие оценки по сравнению с теми, кто прослушал их ближе к концу. Выделяются два локальных максимума напряжения около 1000 мсек, и около 1300–1400 мсек, связанные с ожиданием стимула [13]. Локальный максимум напряжения, связанный с ожиданием стимула, смещается от 1300 мсек для 70 дБ к 1400 мсек для 90 дБ (см. рис. 2).

В целом результаты по шкале ожидания носят при интенсивности стимулов 90 дБ противоречивый и разнонаправленный характер. Квазилинейный участок роста ожидания начинается при длине паузы менее 700 мсек; сохраняется локальный максимум в 1000 мсек. Немаловажным является то, что в отличие от интенсивности стимуляции при 70 дБ стимулы, предъявляемые с интенсивностью 90 дБ, имели выраженный аверсивный характер, что могло вносить дополнительные искажения в процессы их субъективной оценки. Графики оценок стимулов при интенсивности 90 дБ характеризуются пилообразностью, что по видимому, объясняется определенной дезорганизацией когнитивной деятельности в условиях весьма интенсивной стимуляции.

<strong>Результаты исследований с использованием ЭЭГ</strong>

Структуры, непосредственно осуществляющие сопоставление имеющихся и требуемых ресурсов, связанны с эмоциями и локализуются, скорее всего, в лимбической системе. В пользу этого свидетельствуют как имеющиеся знания о психофизиологии головного мозга, так и результаты исследования музыкальных стимулов с использованием фМРТ [18]. Однако оценка, совладание с наиболее интенсивными из них и многообразная иная когнитивная переработка производятся посредством и с участием неокортекса, соответственно данные процессы доступны для исследования с использованием ЭЭГ.

Целью данной серии экспериментов было выяснить влияние громкости повторяющихся сигналов на электроэнцефалографическую активность мозга.

Для обработки результатов использовался многофакторный дисперсионный анализ с множественными сравнениями по Шеффе. В качестве факторов выступали: электрод Х наличие / отсутствие звука (<em>relax</em><em> </em><em>/</em><em> </em><em>sound</em>); Х интенсивность звука (70дБ / 90 дБ)

<p>В качестве зависимой переменной – мощность спектра ритмов ЭЭГ. Стимулы предъявлялись испытуемым с закрытыми глазами. В ходе обработки вследствие сильной зашумленности отведений T3 и T4 высокочастотными артефактами, эти электроды были исключены из исследования. Ниже приводятся результаты, по отличиям состояний, вызванных акустическим воздействием, от фоновых на уровне значимости <em>p<0,01</em></p>

<p><strong>Дельта ритм</strong></p>

<p>Несмотря на высокое субъективное напряжение, мозговая активность фронтальных областей коры при прослушивании стимулов характеризовалась усилением медленных волн дельта ритма, характерных для процессов сна. В большей степени это было характерно для стимулов интенсивностью 70 дБ. По-видимому, это связано с неоднократно отмечавшимся эффектом гипнотического воздействия ритмических звуков.</p>

<p><strong>Тета</strong><strong>-ритм</strong></p>

<p>Еще в большей степени данная особенность проявилась в отношении тета-ритма. Характерной особенностью является усиление дельта и тета ритмов только в фронтальных областях коры, в остальных областях существенных изменений не происходит. Тета-ритм рассматривается в литературе также как специфический показатель напряжения [3].</p>

<p><strong>Альфа ритм</strong></p>

<p>Как обычно происходит при таких пробах, в наибольшей степени альфа ритм выражен в спокойном состоянии испытуемых с закрытыми глазам. Звуковая стимуляция с ускорением темпа приводит к его депрессии (снижению количества альфа-волн и уменьшению их амплитуды) причем при 70 дБ депрессия больше, чем при 90. Возможно, что на относительное восстановление альфа-ритма влияла адаптация к стимулам – последовательность 70 дБ всегда предшествовала последовательности 90 дБ.</p>

<p><strong>Бета 1 ритм</strong></p>

<p>Бета ритм, обычно связываемый с активностью внимания, деятельностью сознания в целом более выражен в состоянии покоя за исключением участка F3 – левой фронтальной области коры. При интенсивности 70 дБ данный участок также наиболее активен, а рост интенсивности до 90дБ по видимому препятствует концентрации внимания и в целом дезорганизует деятельность коры.</p>

<p><strong>Бета 2 ритм</strong></p>

<p>Активность ритма бета 2 в целом совпадает с активностью ритма бета1.</p>

<p><strong>Гамма ритм</strong></p>

<p>Активность наиболее высокочастотного гамма ритма в целом почти такая же как и у бета1 и бета 2 ритмов.</p>

<strong>Вывод</strong>. Наиболее важной находкой следует признать локальное возрастание низкочастотных ритмов по всей фронтальной зоне коры под воздействием ускоряющегося ритма и повышения интенсивности. Данный феномен проясняет природу мощного суггестивного воздействия музыки на зоны коры преимущественно связанные с планированием, активным торможением, которые по электроэнцефалографической активности находятся в состоянии подобном состоянию сна.

Следует также отметить значительную дисперсию ответов, в особенности при возрастании интенсивности сигналов. Это свидетельствует о существенном вкладе внутренних, латентных переменных, связанных с различиями психических состояний испытуемых, а возможно, – и с устойчивыми свойствами их нервной системы, различающими их между собой. Стоит вспомнить, что реакция на интенсивный звук использовалась в целях поиска устойчивых темпераментальных свойств еще в исследованиях Ратановой [8].

Перспективным для изучения индивидуальных различий выглядит сочетание различных видов анализа ЭЭГ с медиационным анализом субъективных оценок стимулов и субъективным оцениванием собственных качеств с помощью опросников темперамента и характера. Также представляется важным, хотя и затруднительным на фоне имеющихся субъективных различий, выяснение отличий в ЭЭГ показателях субъективного напряжениея, вызываемого увеличением громкости сигнала и его темпа.

Ввиду своей простоты и нетребовательности к звуковому оборудованию пульсации подобного типа могут легко использовать в фМРТ исследованиях для выявления областей мозга в наибольшей степени связанных с оценкой напряжения и поиском ресурсов.

<strong>В. Исследование тональности, поиск психофизиологических механизмов восприятия мажора и минора</strong>

В рамках исследования мажорных и минорных трезвучий в 2016 году были получены результаты, позволяющие утверждать, что одних только высотных отношений между ступенями трезвучия недостаточно для возникновения эффектов мажора и минора, а следовательно ключевое значение для эффектов тональности имеет характер затухания сигнала, см. обзор в [12]. Был сделан вывод, что отсутствие затухания сигнала практически исключает восприятие мажорности и минорности кем-либо кроме лиц с профессиональной подготовкой, причем, скорее всего, в области исполнения на духовых инструментах. Основываясь на полученных результатах, в 2017 году было проведено дальнейшее исследование, целью которого было установить, тип затухания сигнала, при котором имеют место эффекты мажора и минора.

Испытуемые (N=28, 14 женщин, 14 мужчин) в основном не имели музыкальной подготовки. Они должны были оценивать стимулы по расширенному набору из 35 шкал. В него вошли как все шкалы, применявшиеся ранее, так и ряд заимствованных из других исследований, в частности [17]. Почти все шкалы были преобразованы в униполярный вид. Повышенное внимание уделялось культурно ожидаемым характеристикам мажорности и минорности.

<strong>Результаты</strong>

Значимые различия между мажорными и минорными трезвучиями были обнаружены только в группе реальных звуков. Даже сгенерированные MIDI трезвучия не распознавались испытуемыми надежно. Подробнее см. в [12] здесь ограничимся перечислением шкал, по которым наблюдались различия между реальными мажорными и минорными трезвуяими – три униполярные – “веселый”, “грустный”, “мажор” и две биполярные – “пессимистичный – оптимистичный” и “негативный – позитивный”. Показательными являются результаты факторного анализа. Целесообразным по результатам <em>Scree</em> теста является выделение 3 факторов, объясняющих в целом 50% дисперсии.

Первый фактор объясняет 30,4% дисперсии, здесь и далее вращение варимакс, сырые значения, его факторные вклады см. в табл. 2.

Второй фактор объясняет 13,5% дисперсии, его факторные вклады см. в таб.3

Третий фактор объясняет 6,2% дисперсии, его факторные вклады см. в табл.4

Если с точки зрения ресурсного подхода первый фактор относится к уровню наличной энергии (доступных ресурсов), а второй – к результатам их поиска, то третий фактор крайне примечателен. Вместе с минором выделились такие определения, как “хочется помочь” и “просит”, а на противоположном полюсе – “исправный” и “уверенный”. При этом факторные оценки третьего фактора различают мажорные и минорные трезвучия только в случае затухания сигнала по типу реальных аккордов (результаты по критерю Уилкоксона см. табл. 5)

При этом распределение факторных оценок по первому фактору (см. рис. 4), равно как и сопоставление профилей огибающей (см. рис. 3) первого и четвертого типа стимулов свидетельствуют о принципиально различном характере временных процессов, стоящих за оценками по первому и третьему факторам. Характерной чертой реальных трезвучий является то, что они значительно короче всех остальных стимулов. Необходимая информация передается реальными аккордами в пределах 300–200 мсек или меньше, тогда как стимулы с прямоугольной огибающей относятся к гораздо более длительным процессам поиска ресурсов для совладания со стимулом неубывающей интенсивности.

<strong>Предварительные соображения о природе феноменов мажора и минора</strong>

Принимая во внимание, что мажорность/минорность относятся не к каким-то фиксированным частотам, но лишь к относительному положению третьей ступени, можно предположить, что во время восприятия трезвучия, его третья ступень работает как своего рода переключатель, обозначающий либо оппозицию резонаторов головы и гортани к грудному резонатору (минор), либо их совместное действие (мажор). Абстрактное эмоционально-ресурсное определение, соответствующее этому различению, можно сформулировать следующим образом – нечто совершается моим эго без опоры на объективные процессы, “против течения” (минор), нечто совершается моим эго с опорой на объективный ход вещей, во многом “само” (мажор). В такой формулировке данная гипотеза непосредственно приложима к звукам, порождаемым в смешанном голосовом регистре. Для звуков, порождаемых почти исключительно с помощью грудного или головного регистров, приходится допустить, учитывая, что в любом случае голосовая система работает как единое целое, обобщенный перенос данного принципа на соответствующие частотные диапазоны.

<strong>Обсуждение результатов по всем исследованиям</strong>

Предложенный подход может помочь в операционализации концептов, относящихся к области явлений, обозначаемой обычно как “эмоции”.<em> </em>В ней нетрудно заметить две тенденции: 1) идущее в большей степени от психофизиологии подчеркивание важности интенсивности процессов при вторичности их качественной направленности и 2) разнообразное теоретизирование о числе и проявлениях так называемых “базовых” эмоций, подчеркивающее их качественный характер. В качестве иллюстрации первого подхода может служить позиция В. Букзейна, следующая в качестве вывода из его статьи [4; 65]: “Возможно, в конце своего долгого пути психофизиология эмоций придет к выводу о том, что она занималась по существу лишь количественным, но не качественным разграничением эмоций”. Примерами второго подхода являются популярные классификации эмоций Изарда, Экмана и т.п., а в приложении к акустическим явлениям – известный метаанализ Жуслина и Лаккуа [16]. Представитель первого направления Гендолла [15], проанализировав четыре теории представляющих второе направление, делает характерное заключение «большинство теорий, …, сфокусированы на предсказании эмоциональных качеств, но не могут предсказать интенсивность эмоций».

Для нас представляется очевидным, что обе стороны вербального психофизиологического процесса взаимодействуют, и нетривиальность этого взаимодействия особенно выпукло проявляется при решении такой задачи, как автоматическое распознавание эмоций только по звучанию голоса, без визуального контекста и без понимания содержания сообщения см. обзор в [6].

Наши исследования показывают, что интенсивность эмоций может индуцироваться тремя различными способам звукового воздействия, одним качественным (тональность) и двумя количественными – темпом и громкостью. Она хорошо передается темпом и громкостью голоса, вероятно, на уровне действия генетически обусловленного механизма. Во всяком случае, еще Е. Блейлер предлагал оценивать состояние пациента в континнуме “мания-депрессия” по громкости и темпу речи. В то же время с распознаванием качественной направленности эмоциональной стороны звучащей речи (в особенности в условиях абстракции от лексического содержания сообщения и от визуальной информации о говорящем) серьезные проблемы возникают не только у алгоритмов компьютерных программ (ориентирующихся в первую очередь на интенсивность и частоту основного тона), но и у испытуемых [6].

В отношении качественной стороны эмоций, следует заметить, что в рамках данного подхода она относятся не к ресурсной составляющей процессов переживания, а к интенциональной направленности сознания. Именно последняя делает их качествами. Например, при эмоции гнева интенциональное состояние воспринимаемого объекта – его разрушение, при эмоции любви – его благо, при эмоции отвращения – устранение себя от объекта, при состояниях позитивной валентности – их сохранение, при состояниях негативной валентности – их прекращение и т.д. Как эти направленности конкретно взаимодействуют с управлением ресурсами зависит не только от интенсивности эмоций, но и от внутренних психофизиологических переменных и индивидуальных различий как субъекта, порождающего звучащее сообщение, так и субъекта, воспринимающего и оценивающего звучание стимула [7; 2 стр. 221–230].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

При восприятии и оценке звука все его характеристики действуют совместно. Все они требуют психофизиологических ресурсов и могут восприниматься в абстрактной форме, приложимой к управлению любыми ресурсами. Для изучения психофизиологических механизмов акустического опыта важно было исследовать характеристики звука по отдельности при полном экспериментальном контроле остальных. В ходе исследования было показано, что оценка акустического события связана с характеристиками звука следующим образом: 1) набор частот с субъективной телесной локализацией; 2) интенвиность – с субъективно воспринимаемой громкостью; 3) темп и ритм звуков – с внутренней временностью сознания. Поиск и оценка ресурсов для осуществления какой-либо деятельности – универсальные психические характеристики, которые могут использоваться при построении моделей функционирования практически любых психических феноменов.