Везде
Youth Policy in the Republic of Tatarstan in Doctrinal Documents and Public Opinion
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Youth Policy in the Republic of Tatarstan in Doctrinal Documents and Public Opinion
Annotation
PII
S013216250014947-4-1
DOI
10.31857/S013216250014947-4
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Gulnara F. Gabdrakhmanova 
Occupation: Head of Department of Ethnological Research
Affiliation: Marjani Institute of History, Academy of Sciences of the Republic of Tatarstan
Address: Russian Federation, Kazan
Edition
Issue 2
Pages
73-82
Abstract

Relevance of studying the issues of implementing youth policy (YP) in the constituent entities of the Russian Federation is dictated by the need for a systematic analysis of the practices of interaction between the state, society and the young generation in individual territories of the country in terms of ensuring its unity. The article reveals the content, basic principles of YP in post-Soviet Tatarstan, and impact they had on the social integration of the republic's youth. An analysis of official documents and interviews with experts made it possible to identify the main leitmotifs of the Tatarstan YP: idea of a partnership type of relations between the state and youth, its perception as a subject of life choice and self-development, the need to create infrastructural conditions to arouse interest in various types of leisure among the younger generation. The main themes of the official discourse are reflected in the social self-determination of young people. But with regard to individual identities, the transition has not yet been noticeable. This is due to the influence of discourses not indicated in the doctrinal documents about youth. The idea of the federal center about civic identity, which is being developed in Tatarstan, finds a response among the youth. Strengthening its militaristic foundations as young people grow up sets the task of finding positive, humanistic foundations for the transit of ideas about the country, primarily in terms of providing opportunities for real individual self-realization, the demand for which is very high among the younger generation.

Keywords
youth policy, the Republic of Tatarstan, official discourse, self-determination of youth
Received
16.02.2022
Date of publication
18.03.2022
Number of purchasers
11
Views
60
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 Одной из особенностей постсоветской молодежной политики (МП) стало то, что наряду с усилиями федерального центра, субъекты начали реализовывать собственные инициативы – в соответствии со ст. 73 Конституции РФ, позволяющей им самостоятельно принимать и претворять в жизнь законы и иные нормативные правовые акты в сфере молодежной политики [Конституционно-правовые…, 2019: 8]. В результате к 2012–2014 гг. почти каждый регион располагал нормативно-правовыми документами различного уровня, определяющими содержание работы с молодежью, систему мероприятий по реализации политики [Зубок и др., 2016: 56].
2 Анализ МП в субъектах РФ представлен во множестве научных публикаций. В одних анализируется нормативно-правовое творчество региональных элит [Кротов и др., 2019]. В других деятельность регионов рассматривается в свете исполнения «Основ государственной молодежной политики РФ на период до 2025 г.». Авторы критикуют документ за отсутствие политической концепции, комплекса эффективных мер управления [Подъячев, Халий, 2020: 269]. Сама МП не учитывает федеративное устройство страны [Нигматуллина, 2012: 107] и способствует конформизму и «стабильности» [Ясавеев, 2020]. Ряд исследователей использует системный подход к МП на федеральном уровне, основанный на анализе взаимодействия государства, общества и молодежи [Горшков, Шереги, 2010], который при этом не получил применения на уровне субъектов РФ.
3 Согласно рейтингу Федерального агентства по делам молодежи Республика Татарстан занимает лидирующие позиции в стране по эффективности МП1. Это объясняется наличием у нее системно-комплексного подхода к стратегическому управлению МП [Конституционно-правовые…, 2019: 49] и институализационными решениями [Регионы России…, 2009]. Открытыми остаются вопросы о сути официальной риторики о МП в Татарстане, ее практическом воплощении и влиянии на социально-статусное самоопределение молодежи республики.
1. Подготовлен итоговый ежегодный рейтинг регионов в сфере эффективности реализации молодежной политики за 2018 год. URL: >>>> (дата обращения: 13.04.2021).
4

Методология и методика исследования.

5 Включение молодого поколения в общественные отношения предполагает замещение прежнего общества новым и обеспечение воспроизводства социальной структуры. Транзит общественной жизни по П. Бурдье кроется в конкуренции поколений за разнообразные виды капитала и завоевании молодыми престижных мест в физическом и социальном пространстве [Бурдье, 2007]. Постепенное перераспределение диспозиций позволяет молодежи взрослеть, экспериментировать, пробовать себя в разнообразных сферах, приобретать социальный опыт и капитал, влияя на взаимную адаптацию представителей разных поколений.
6 Другой стороной дифференциации молодого поколения по ячейкам общества выступает интеграция путем принятия ею господствующих социальных норм в качестве основных ценностных ориентаций. Социализация вкупе с самореализацией молодежи результируется в ее социальной и гражданской идентичности, выступающей в качестве эволюционного или конфликтного вступления молодого человека во взрослую жизнь [Горшков, Шереги, 2010: 8]. Характер социальной интеграции определяется прирожденным индивидуальным статусом, социально-экономической ситуацией в стране и МП, ориентированной на определенную схему [Смирнов, 2010: 216] и обладающей социокультурными традициями. Наше исследование сосредоточено на изучении МП в аспекте создания ею условий для социальной интеграции молодежи и ее влияния на социализацию и самоопределение этой социальной группы в условиях отдельного региона.
7 Инструментальные возможности изучения МП с позиции теории транзита предоставляет многомерная дискурсивно-деятельностная модель В.А. Смирнова. Она предполагает выделение совокупности программ и проектов, деятельностей социальных и политических структур, конкретных социальных практик, ориентированных на управление транзитом молодёжи и формирование у нее жизненных стратегий, ценностных ориентаций, повседневных практик [Смирнов, 2014: 76].
8 Для выявления таких технологических оснований МП в РТ проанализированы официальные документы, принятые в постсоветском Татарстане. Нормативные акты отбирались по названию (присутствие слов «молодежь», «молодое») или упоминанию в документе молодого поколения. На втором этапе тексты подверглись традиционному (содержательному) анализу, в том числе интерпретировалось их содержание. Это позволило выявить ключевые аспекты создаваемых властями смыслов транзита общественных отношений: закрепляемые принципы и приоритеты МП в регионе, внедряемые механизмы ее реализации, динамику основных тем и их направленности. Анализ дополнился материалами интервью с региональными экспертами (N=9) – теми, кто создает, осуществляет и анализирует МП (сотрудники Министерства по делам молодежи РТ, отделов по работе с молодежью в муниципальных образованиях и на крупных предприятиях, ученые) и телефонного опроса татарстанской молодежи (N=1250), проведенного автором в октябре – ноябре 2019 г. Тип выборки – квотная. Она репрезентировала исследуемую демографическую группу региона по национальности, месту проживания (город-село) и полу. Анкета содержала авторские и адаптированные к задачам исследования вопросы, разработанные ФНИСЦ РАН и ВЦИОМ. Интервью с экспертами строилось вокруг уточнения лейтмотивов МП в РТ и их претворения в жизнь. Анкетирование позволило выявить влияние татарстанской МП на самоопределение молодого поколения республики.
9

Динамика МП в постсоветском Татарстане.

10 Ранний постсоветский период для Татарстана отмечен активным поиском новых форм работы с молодежью. У региона появилась возможность принять Закон «О молодежи» (от 19 октября 1993 г., № 1983-XII) и сформировать Государственный Комитет РТ по делам детей и молодежи (от 22 августа 1994 г., № 405). Законодательно были закреплены критерии молодых граждан (дети, подростки, несовершеннолетние), гарантии зашиты и права молодого поколения, а также понятие «государственная МП» (ст. 3 Закона «О молодежи»). Несмотря на отсутствие в Договоре РФ и РТ «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан» (от 15 февраля 1994 г.) вопросов разделения компетенцией в области управления молодежной сферой, они получили глубокое толкование в ст. 4 Закона «О молодежи». Указывается, что к ведению Татарстана относится «разработка и осуществление государственной МП в республике». Это явилось принципиальным шагом к закреплению регионом собственного видения МП, подразумевающего обязательное участие государства в ее реализации, и подчеркивало стремление региона к самостоятельному решению проблем молодежи.
11 В 1990-х гг. было принято еще три документа. Закон «О государственной поддержке молодых семей в улучшении жилищных условий» (от 21 октября 1999 г., №2443) предусматривал социально-экономические меры в отношении молодежи. Закон «Об образовании» (от 19 октября 1993 г., №1982-XII) и Государственная программа по сохранению, изучению и развития языков народов Республики Татарстан на 1994–2003 гг. (20 июля 1994 г.) закрепили связь обучения с национальными традициями и возможностью выбора языка обучения. Тем самым Татарстан заложил одну из главных тем МП – этнической социализации подрастающего поколения и благоприятного межэтнического взаимодействия.
12 В первое десятилетие 2000-х гг. республика ищет подходы к управлению молодежной сферой. В это время образуется Министерство по делам молодежи и спорту (2001 г.), в 2005 г. в ведение ведомства добавился туризм. Их появление демонстрировало новый лейтмотив татарстанской МП – неразрывную связь со спортом, здоровьем молодого поколения. Сохраняющаяся приверженность республики этнокультурным вопросам в молодежной среде отразилась в пролонгации государственной программы по сохранению, изучению и развитию государственных и других языков в Республике Татарстан на 2004-2013 гг. (11 октября 2004 г.) и принятия государственной программы «Русский язык в Татарстане» на 2001–2005 гг. (22 февраля 2001 г.). Первый документ подтвердил общий курс политики на продолжение обязательного изучения государственных языков, второй предусматривал расширение сети русских школ с углубленным изучением русского языка. Обозначенная в Концепции государственной национальной политики РТ (от 3 июля 2008 г., №УП-312) задача «воспитания молодого поколения в духе уважения к культуре, языку, традициям и обычаям проживающих в Татарстане и других народов» означала сохранение в регионе мультикультуралистических принципов национальной политики в отношении молодежи. Другим важным документом указанного периода стал Закон «О наделении органов местного самоуправления муниципальных районов и городских округов Республики Татарстан отдельными государственными полномочиями Республики Татарстан в области государственной молодежной политики» (от 7 апреля 2006 г., №29-ЗРТ). Он предусматривал делегирование полномочий в ее реализации на муниципальный уровень и претворял новый подход к межведомственному взаимодействию.
13 Второе десятилетие 2000-х гг. характеризуется активизацией институционализации татарстанской МП: создается Министерство по делам молодежи (2018 г.) и Республиканский центр молодежных, инновационных и профилактических программ (2006 г.). Поставленная перед центром задача по аналитико-исследовательскому и учебно-методическому сопровождению политики закладывала возможности для ее научного обеспечения. В это время принимаются документы, фокусирующиеся на различных категориях молодежи - сельской (Целевая программа «Сельская молодежь Республики Татарстан на 2011-2015 гг.», от 22 апреля 2011 г., №316), рабочей (Концепция реализации потенциала молодежи, занятой в организациях Республики Татарстан, на 2014 - 2018 гг., от 22 августа 2014 г., №604), одаренной и творческой (Концепция развития и реализации интеллектуально-творческого потенциала детей и молодежи Республики Татарстан «Перспектива», от 9 октября 2012 г., №УП-862; Государственная программа «Стратегическое управление талантами в Республике Татарстан на 2015-2020 годы», от 03 декабря 2014 г., №943). В них описываются механизмы, создающие субъектность отдельных групп молодежи. Сохраняющийся ориентир на ценности здорового образа жизни у молодого поколения отразился в принятой государственной программе «Развитие молодежной политики, физической культуры и спорта в Республике Татарстан на 2014-2018 гг.» (от 7 февраля 2014 г., №73), пролонгированной на 2019-2021 гг. (от 5 марта 2019 г., №159). Новым приоритетом МП становится общественная активность молодежи. Принятие Концепции развития молодежного правоохранительного движения в Республике Татарстан до 2020 года (от 30 октября 2012 г., №924), Концепции развития и поддержки молодежного добровольческого движения в Республике Татарстан на период до 2020 года (от 27 февраля 2014 г., №124) и Концепции развития деятельности студенческих и молодежных трудовых отрядов в Республике Татарстан на 2018-2020 годы (от 17 февраля 2018 г., №11) показало включение в официальный дискурс татарстанской МП общественных организаций как ее значимых акторов.
14 Отдельным вектором татарстанской МП последних лет становится гражданская идентичность молодого поколения. На нее направлены задачи Концепции патриотического воспитания детей и молодежи РТ (от 16 сентября 2014 г., №666) и Концепции государственной национальной политики в РТ (от 26 июля 2013 г., №УП-695). Последний документ одновременно со специальной программой по его реализации на 2014-2023 гг. и Государственной программой «Сохранение, изучение и развитие государственных языков Республики Татарстан и других языков в Республике Татарстан на 2014-2022 гг.» подчеркивают стремление региона прививать молодежи этническую идентичность и позитивные установки на межэтническую коммуникацию. В последние годы республика изыскивает новые возможности решения вопросов этнической социализации молодежи из-за изменения федеральных образовательных стандартов изучения национальных языков. Неоднократная пролонгация Закона «О государственной поддержке молодых семей в улучшении жилищных условий» означает соблюдение ранее заложенного приоритета социально-экономической поддержки независимой от родителей семейной молодежи.
15 Основным документом нынешней МП Татарстана является «Стратегия государственной молодежной политики Республики Татарстан до 2030 г.» (от 4 февраля 2016 г., №63) и государственная программа «Развитие молодежной политики в Республике Татарстан на 2019-2025 гг.» (от 5 марта 2019 г., №158). В документах появляется новый лейтмотив – накопление человеческого капитала молодежи в аспекте конкурентоспособности региона через общественную активность. Последнее подчеркивает восприятие молодежи как ресурса развития территории и стремление республиканской элиты к капитализации реализуемой МП.
16 Усилился акцент на упорядочивании и регламентации деятельности органов муниципальной власти. Для этого в Татарстане ежегодно оценивается эффективность реализации МП в муниципальных образованиях. Такая практика направлена на обеспечение единства политики на республиканском и муниципальном уровнях. Новая тема – подготовка специалистов. Для этого в 2019 г. Министерство по делам молодежи запускает проект «Корпоративный университет», демонстрирующий стремление региона к формированию системы подготовки профессиональных кадров МП.
17

Татарстанская МП в оценках экспертов.

18 В качестве главной причины законотворческой активности Татарстана в сфере МП эксперты назвали длительное отсутствие федерального закона о молодежи, оцениваемого как «одно из больших упущений» (респондент № 3). Оно привело к пониманию МП страны как стремление «посоздавать новых форумов» (респондент №5), ее растеканию по ведомствам, отсутствию целевого подхода. Неприятие вызвала практика навязывания регионам общефедеральных молодежных общественных организаций. Поддерживая тему гражданской идентичности, эксперты подчеркнули, что в современной МП нет другого «глубокого направления, которое бы пропагандировалось и спускалось для реализации» (№5), но патриотизм «связан с возможностью для самореализации» (№3). Тем самым они обозначили общественный запрос на приоритет МП. Наблюдаемая актуализация молодежной повестки получила такую характеристику: «как из пушки по воробьям» (№9).
19 В условиях разбалансированных действий федерального центра в области МП, а также из-за социально-экономических особенностей регионов субъекты страны вынуждены выстраивать собственные, адекватные местным условиям молодежные политики. В результате сегодня «каждый регион отличается своим взглядом на молодежную политику» (респондент №6) и не наблюдается «видимых пересечений» (респондент №5) даже между муниципалитетами региона. Реализуемый в Татарстане подход назвался «по-хозяйски. Вертикаль власти четко соблюдается, есть контроль» (респондент №1), но «Каждый муниципалитет формулировал МП по-своему» (респондент №5).
20 Эксперты высоко оценили включение темы спорта в татарстанскую МП. Это, по их мнению, привело к его популярности среди молодежи. Социальный отклик получила также поддержка волонтерского и поискового движения, подростковых клубов для ребят из группы риска и малообеспеченных семей. Работа с активной молодежью назвалась «классической», как и вопросы национальных отношений в МП региона, являющиеся «само собой разумеющимися» (респондент №5). Недостаточно проработанной темой назвалась работа с молодыми людьми, оказавшиимися в местах лишения свободы, размер заработной платы работников молодежной сферы, механизмы трудоустройства молодежи и вовлечения предприятий в подготовку молодых кадров.
21 Интервью позволили выявить не обозначенные в доктринальных документах лейтмотивы МП в РТ. Это сохранение и развитие советской молодежной инфраструктуры (детские лагеря отдыха, подростковые клубы в микрорайонах, профсоюзы рабочей молодежи, молодежные общественные организации на крупных предприятиях, молодежные центры, которых, по мнению экспертов, в разы больше, чем в сопоставимых и даже более экономически успешных российских регионах). Эксперты отметили стремление региона к максимальному извлечению средств федерального бюджета путем «участия муниципальных районов, администраций в стимулировании участия молодежи в конкурсах грантов физлиц, молодежных организаций» (респондент № 3).
22 Характеризуя содержательную сторону нынешней татарстанской МП, эксперты нередко озвучивали пропагандируемый в республике лозунг – «Ничего для молодежи без молодежи». Тем самым, по их мнению, определяется ее субъектность как полноправного актора МП. На практике это воплощается через молодежный парламент при Государственном совете РТ путем максимального присутствия Министерства по делам молодежи, муниципальных властей и общественных организаций в социальных сетях и мессенджерах. Эксперты видят в этом реальные возможности для коммуникации с молодежью.
23 Еще одной темой МП в РТ является «принцип третьего места» (респондент № 3). Он подразумевает создание государством общественных пространств для самовыражения и самоопределения молодежи. Эксперты назвали это «подходом по интересам» (респондент №1). К наиболее успешной практике они отнесли пятилетнюю «тему создания арт-резиденции, креативного кластера» (респондент №3). В числе ожидаемых направлений обозначилось фокусирование на социально неактивной молодежи, подростках из криминальных группировок, работающей молодежи, информационная поддержка сельской молодежи.
24 Экспертный дискурс подтвердил характерные темы татарстанской МП, присутствующие в доктринальных документах: спорт, сфера межнациональных отношений, целевой подход к разным группам молодежи. Одновременно он позволил выявить лейтмотивы политики, не обозначенные в законах. В организационном плане это стремление Татарстана к сохранению советской инфраструктуры МП и получению финансовой помощи от федерального бюджета для ее реализации. В содержательном - позиционирование органов государственной власти и управления к открытости и диалогу в формах, адекватных для молодых людей. Социализация молодежи в Татарстане рассматривается путем создания инфраструктурных условий для «вызывания» у нее интереса в любой сфере и в конструктивном ключе.
25

Воплощение МП в самоопределениях молодежи.

26 Наиболее сильная динамика идентификаций молодого поколения Татарстана наблюдается в ощущении себя частью молодежного и профессионального сообщества. По мере взросления люди все меньше ассоциируют себя с молодежью, а с 18 лет в большей степени ощущают себя обладателями профессии (табл.1). Затем, с годами происходит укрепление идентификации с республикой, религиозным сообществом и людьми, имеющими одинаковый достаток. Все эти аспекты отсутствуют в татарстанской МП, поэтому актуализация таких идентичностей у молодежи по мере ее взросления связана с влиянием иных факторов.
27 Таблица 1. Близость с какой группой ощущает молодежь Татарстана в значительной степени, %
Ощущают близость с… 14-17 18-20 21-24 25-30
Молодежью 67 57 52 47
представителями своей профессии, занятий 62 50 52 63
гражданами РФ 43 44 48 49
жителями РТ 49 51 55 59
жителями города/села 61 57 59 59
представителями той же веры 44 36 50 51
представителями той же национальности 56 55 59 58
людьми того же достатка 48 43 53 52
28 При сравнении с данными опроса российской молодежи [Мареева, 2014: 105–108] оказывается, что для молодого поколения Татарстана важнее этническая (ее в сильной степени ощущают 49% молодого поколения страны и 57% республики), профессиональная (36 и 52%) и особенно религиозная (6 и 46%) идентичности. Актуальность этнической и профессиональной идентичностей для татарстанской молодежи – это результат реализуемой в республике МП с ее акцентами на этничность и человеческий капитал, и одновременно индикатор транзита национальных отношений и баланса социально-экономических процессов в республике, составляющих опору интегрированной в государство общности. Правда, этническая идентичность у молодежи Татарстана распространена значительно меньше, чем у населения республики. В том, что современному человеку нужно ощущать себя частью своей национальности, убеждены 39% молодых татарстанцев. Для всего населения республики этот показатель в 2019 г. составил 74% [Рыжова, 2019: 40]. Очевидно, национальная идентичность, как и религиозная, усиливается в течении жизни человека.
29 Ощущение себя жителем города или села у татарстанской молодежи такое же, как и у российской (57%) [Мареева, 2014: 105–108]. Делегирование полномочий в реализации МП в Татарстане на муниципальный уровень расширяет ее организационные возможности, но пока не становится эффективным инструментом укрепления идентификации молодежи с малой родиной. Не отличается и уровень ее региональной идентичности. В 2019 г. 56% татарстанцев ощущали себя в равной степени татарстанцем и россиянином [Дробижева, Титова, 2019: 19]. Среди молодежи таких оказалось 51%. И это вновь подтверждает отсутствие влияния МП на ощущение себя жителем республики.
30 Проводимая федеральным центром политика по укреплению общероссийской гражданской идентичности находит отклик у молодого поколения Татарстана: она по своей массовости важна для значительной части молодежи и растет по мере ее взросления. Правда, молодые люди несколько чаще идентифицирует себя по национальности, чем по гражданской солидарности. Сама же общероссийская идентичность среди всего населения Татарстана значительно выше (85%) [Дробижева, Титова, 2019: 10]. Очевидно, это связано с незавершенностью ее транзита, недостаточными возможностями для самореализации молодежи в стране в целом (на это указали эксперты – участники исследования), тормозящими укрепление российской идентичности, а также с отсутствием единства в ее смысловом наполнении у россиян [Дробижева, 2020а: 48].
31 У молодых татарстанцев наблюдается высокий уровень гражданских оснований российской идентичности. Распространенность ее регулятивного компонента достаточно высока: каждый пятый участник опроса считает себя патриотом, каждый второй скорее чувствует себя им. Гражданский тип патриотизма (объединение представлений: «патриоты в России — это люди, которые «интересуются культурой страны», «трудятся на благо страны», «знают ее историю», «поддерживают дружеские отношения с представителями разных национальностей, «борются с недостатками в стране») преобладает над охранительным (рассуждения о патриотах как о людях, которые «борются с засильем мигрантов», «стремятся к тому, чтобы другие государства боялись Россию», «борются с иностранным влиянием», «хвалят все отечественное, ругают все зарубежное», «любят страну такой какая она есть», «считают, что Россия лучше, чем другие страны») (табл. 2). Массовость гражданского патриотизма у молодежи Татарстана заметно выше, чем среди россиян (не более трети чувствуют ответственность за судьбу страны [Дробижева, 2020б: 485]). По мере взросления у молодого поколения растет число сторонников охранительного патриотизма и снижается число тех, кто придерживается его гражданского понимания. В этом видится одно из проявлений транзита милитаристских представлений, отмеченных экспертами.
32 Таблица 2. Распространенность абсолютной поддержки представлений о патриотизме среди возрастных групп (в % к числу ответивших)
Представления 14–17 18–20 21–24 25–30
Интересуются культурой страны 44 41 32 36
Трудятся на благо страны 64 59 53 51
Борются с засильем мигрантов 14 15 14 14
Стремятся к тому, чтобы другие государства боялись Россию 10 12 15 13
Борются с иностранным влиянием 16 17 18 28
Знают историю страны 64 65 65 61
Поддерживают дружеские отношения с представителями разных национальностей 63 64 63 62
Хвалят все отечественное, ругают все зарубежное 12 13 20 15
Любят страну такой какая она есть 74 61 56 54
Считают, что Россия лучше, чем другие страны 27 28 37 30
Борются с недостатками в стране 60 61 61 56
33 Эффективность МП зависит не только от официального государственного обеспечения перехода молодежи во взрослую жизнь, но и от того, как быстро внедряются в практику продвигаемые ею темы транзита. Несмотря на фиксируемое влияние МП на идентичность татарстанской молодежи, такая политика не получила высокую оценку с ее стороны, положительно о ней высказался каждый четвертый респондент: «что-то делается, но это мало заметно» – 61%, отрицательно – 11%. Низкой оказалась и социальная активность молодежи: 60% ее представителей заявили, что не участвуют в общественных организациях. Усилия государства становятся видимыми лишь в перспективе. Задача татарстанской МП заключается в ускорении воплощения новой идеи об «интересе», которая является реальным ресурсом выстраивания коммуникации между государством и молодежью, осуществления транзита общественных отношений.
34

Выводы.

35 МП в постсоветском Татарстане декларируется как государственная. Однако содержание доктринальных документов позволяет говорить о партнерском характере такой политики. Официальный дискурс содержит восприятие молодежи не как объекта государственных стратегий, а как субъекта жизненного выбора и саморазвития. Органы государственной власти и управления в республике нацелены на работу по созданию благоприятных инфраструктурных условий (прежде всего в сфере досуга), способствующих переходу молодежи во взрослость.
36 Прослеживаемые в документах изменения в динамике основных тем татарстанской МП (спорт, здоровый образ жизни, этническая и гражданская идентичность, межэтническое взаимодействие, человеческий капитал) частично отражаются в ее социальном самоопределении. Транзит проявляется в идентификации молодежи республики с этническими и профессиональными сообществами. В отношении иных идентичностей он пока не заметен. Так, лейтмотив татарстанской МП в ее реализации на муниципальном уровне позволяет выстроить систему непосредственной работы с представителями молодого поколения, но никак не влияет на его самоопределение с местом проживания. На идентичность молодежи влияют не только продвигаемые представления о ней в специальных документах, но и дискурсы о региональной, религиозной, материально-статусной и других идентификациях населения отдельного региона и страны.
37 Транслируемая в последние годы федеральным центром и развиваемая в Татарстане идея гражданской идентичности находит отклик в молодежной среде, и у большинства она ассоциируется со стремлением быть полезным России. Усиление милитаристских основ такой идентичности по мере взросления молодежи ставит задачу нахождения позитивных, гуманистических основ транзита представлений о стране, прежде всего в плане обеспечения возможностей для самореализации, запрос на которые весьма высок в молодежной среде.

References

1. Bourdieu P. (2007) Social space and the genesis of “classes”. In: Bourdieu P. Sociology of social space. Moscow, Saint-Petersburg. (In Russ.)

2. Gorshkov M.K., Sheregi F.E. (2010) Youth of Russia: a sociological portrait. Moscow: TSSPiM. (In Russ.)

3. Drobizheva L.M. (2020a) Russian identity: search for definition and dynamics of distribution. Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 8: 37-50. (In Russ.)

4. Drobizheva L.M. (2020b) The meanings of the all-Russian civil identity in the mass consciousness of Russians. Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskiye i sotsial'nyye peremeny [Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes Journal (Public Opinion Monitoring) ]. No. 4: 480-498. (In Russ.)

5. Drobizheva L.M., Titova T.A. (2019) Socio-cultural context of interethnic (interethnic) relations in the Republic of Tatarstan. Informatsionno-analiticheskiy byulleten' [Information and analytical bulletin]. No. 1: 7-24 (In Russ.)

6. Zubok YU.A., Rostovskaya T.K., Smakotina N.L. (2016) Youth and youth policy in modern Russian society. Moscow. (In Russ.)

7. Constitutional and legal foundations of state youth policy in the Russian Federation and the Republic of Belarus. Analiticheskiy vestnik Federal'nogo sobraniya Rossiyskoy Federatsii [Analytical Bulletin of the Federal Assembly of the Russian Federation]. 2019. No. 19 (733). (In Russ.)

8. Krotov D.V., Latysheva A.T., Samygin S.I. (2019) Regional youth policy in modern Russian society: features of institutionalization. Gumanitarnyye, sotsial'no-ekonomicheskiye i obshchestvennyye nauki [Humanities, Socio-economic and Social sciences]. No. 6: С. 27-30. (In Russ.)

9. Mareeva S.V. (2014) Features of identities and value orientations of Russian youth. In: Gorshkov M.K., Chonglin Li, Golenkova Z.T., Kozyrev P.M. (eds) Russia and China: youth of the XXI century. Moscow: New Chronograph: 105-125. (In Russ.)

10. Nigmatullina T.A. (2012) State youth policy in federal Russia: innovative paradigms. Ufa. (In Russ.)

11. Podyachev K.V., Khaliy I.A. (2020) The state youth policy in contemporary Russia: concept and realities. Vestnik RUDN. Seriya: Sotsiologiya [RUDN Journal of Sociology]. Vol.20. No. 2: 263-276. (In Russ.)

12. Sociologist's workbook (2nd edition, revised and enlarged) (1983). Moscow: Nauka. (In Russ.)

13. Regions of Russia: public administration, security and national priorities in the face of challenges of the XXI century (2009). Kazan': Izd-vo Kazan. gos. tekhnol. un-ta. (In Russ.)

14. Ryzhova S.V. (2019) Ethnic solidarity and trust in the Republic of Tatarstan. Informatsionno-analiticheskiy byulleten' [Information and analytical bulletin]. No. 1: 38-49. (In Russ.)

15. Smirnov V.A. (2010) Basic concepts of youth in Western sociology. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser.18. Sotsiologiya i politologiya []. No. 3: 72-80. (In Russ.)

16. Smirnov V.A. (2014) Youth Policy: Experience of Systems Analysis. Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. 2014; 3: 205-219. (In Russ.)

17. Yasaveev I.G. (2020) Leitmotifs of Powerful Rhetoric in Relation to Russian Youth. In: Omelchenko EL. (eds) Youth in the City: Cultures, Scenes and Solidarity. Moscow: Ed. House of the Higher School of Economics: 162-176. (In Russ.)

18. Eisenstadt S.N. (1966) From Generation to Generation: Age Groups and Social Structure. N.Y.: The Free Press; London: Collier - Macmillan Ltd.

Comments

No posts found

Write a review
Translate