Везде
The subjectivity of network and real political movements in the information society
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
The subjectivity of network and real political movements in the information society
Annotation
PII
S020595920020494-9-1
DOI
10.31857/S020595920020494-9
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Y. Kovaleva 
Occupation: Senior research officer of the History of Psychology and Historical Psychology
Affiliation: Federal State-financed Establishment of Science, Institute of psychology, Russian Academy of Sciences
Address: Moscow, Russian Federation
Edition
Volume 43 Issue 3
Pages
34-45
Abstract

Network communities are a relevant object for studying the psychology of large social groups in the information society at the stage of globalization. The formation of their subjectivity and the risk of switching their activity offline occurs about a relevant event that has the properties of sharpness, urgency and affects the interests and values of the broad social masses. Establishing a connection between the activation of social networks online and offline protest activity in a situation of current political event. The subjectivity of network political movements is formed in the process of articulating ideas and values shared by users, and the development of the subjectivity of real protest movements occurs with the transition of activity from an online environment to offline by triggering the corresponding triggers. Data were obtained by monitoring social media in the Khabarovsk Territory. Text messages related to the detention of the Governor of the Khabarovsk Territory S. Furgal from June 09 to August 09, 2020 - more than 1.7 million messages and about 6.8 billions of their views were the object. The number of participants in the rallies was about 100 thousand people. The method of analysis of a single case (case study) was used using the ordering and systematization of data to interpret and reflect them in each theoretical framework. During the transformation of society and the global prevailing of information relations, new properties of large social groups are manifested, which was shown on the example of large social groups - network and real socio-political movements. The activity of users of social networks during a current political event takes the form of a socio-political movement with phenomena of cohesion, solidarity and coordination implemented by specific network tools, and the real political movement and its subjectivity take a form dependent on network activity.

Keywords
global psychology, information society, Internet, socio-political movements, subjectivity, large social groups, social networks, network communities, protest activity
Acknowledgment
The study was fulfilled by state assessment № 0138-2022-0001.
Date of publication
23.06.2022
Number of purchasers
11
Views
243
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 В последние годы большое значение приобрели исследования макросоциетальных, в случае психологии макропсихологических, явлений [11]. Однако сейчас такой ракурс кажется уже недостаточным в связи с процессами глобализации, захватившими мировую геополитическую, геоэкономическую и другие сферы и бросающими вызов не только национальным государствам, но и сложившимся мировоззренческим системам [6; 7; 14; 15]. Для психологической науки это является особым вызовом, поскольку изучение макрофеноменов исторически отставало от изысканий в области психологии отдельного человека. Сегодняшняя ситуация отличается потребностью в адаптации многих теоретических положений к изучению новых психологических явлений в условиях глобализации. По сути речь идет о трансформации всей психологии, ее переходе на новый уровень трактовки прежних понятий и формулировки направлений исследований, в которых отражались бы проблемы глобального мира, то есть о становлении глобальной психологии [5; 7].
2 Говоря о вариантах понимания глобальной психологии, можно выделить один из них, в котором она трактуется как раздел социальной психологии. В этом случае глобальные процессы в ее проблематике рассматриваются как частные случаи социальных процессов, но глобального масштаба, и в своих исследованиях она переходит с уровня макропсихологического анализа общества к анализу глобальных сообществ. Носителями глобальных процессов, состояний или свойств могут выступать, например, социальные сети (СС) в целом и сетевые сообщества (ССО) в частности [8; 9].
3 Сетевое сообщество (ССО) является элементом информационного общества – это децентрализованная, самовоспризводящаяся агрегация индивидов/групп индивидов с общими идеями, ценностями, пристрастиями, взаимодействующих в едином коммуникационном коде – обязательным условием сетевого взаимодействия и существования сообщества – сходными мировоззрением, языком и другими символическими системами [1]. Эта координация определяет актуальность их изучения в русле классических психологических концепций субъектности и коллективного субъекта [3; 16] с целью как получения знания о новых видах больших социальных групп на современном этапе общественного устройства, так и модернизации самих теорий для расширения их возможностей по описанию глобальных феноменов.
4 Возможность влияния цифровизации и ССО на современные социальные процессы становится все более актуальным вопросом современных социо-гуманитарных исследований. Обращает на себя внимание растущее число работ о включенности ССО в политическую жизнь страны на разных уровнях – от местных органов управления до обсуждения международных проблем [18]. Развивающаяся интернет-коммуникация рекрутирует в экспоненциальной прогрессии новых пользователей, которые, находясь во многих информационных потоках [10], формируют практики сетевой публичной политики – одновременно процесса и результата взаимодействия широкого круга разнообразных социально-политических акторов с целью выработки способов решения проблем общественной значимости [12]. Так, показано, что политическая субъектность формируется через различные дискурсивные практики – от освоения сетевой повседневности (потребления контента – новостей, мемов, юмора) до принятия поведенческих паттернов, пропущенных через сито идентификации, социализации и интериоризации с целью самоопределения, и дальше к солидаризации, взаимной поддержке и осмыслению ценностных ориентиров, т.е. формированию сообществ, производящих собственный контент и способных действовать как онлайн, так и офлайн [10, с. 61]. Проблема перехода онлайн активности в сферу офлайн остается чрезвычайно актуальной проблемой, имеющей как теоретическую, так и практическую значимость в связи с наблюдаемой координацией ССО и реальных протестных акций, впервые замеченной при цветных революциях в арабских странах [12].
5 Изначально совместные деятельность и жизнедеятельность группы служили основными конструктами при изучении становления ее коллективной субъектности – способности группы к самоорганизации и целенаправленным действиям [3; 4]. Это всегда служило препятствием при анализе субъектности больших социальных групп в связи с отсутствием у них свойства контактности и сложностями определения оснований их связанности и порождения групповых психологических свойств. Современная интернет коммуникация преодолевает эту преграду и предоставляет возможность такой связи на платформах СС (Твиттера, Фейсбука, ВКонтакте и др.) [9], что открывает доступ к их изучению. Одновременно, это подчеркивает необходимость ответить на ряд вопросов: предполагает ли такая связанность обретение большими социальными группами принципиально новых свойств в цифровом измерении или их можно трактовать как уже известные, например, сплоченность, кооперацию, а также, как связаны сетевая активность, которая лежит в основе образования группы, с проявлениями группы в реальном обществе?
6 Теоретическими основаниями для изучения проявлений больших социальных групп в политической жизни могут служить положения, высказанные Г.Г. Дилигенским, который отмечал, что: «По сравнению с “объективными” массовыми группами гораздо более развитыми субъектообразующими и иногда субъектными качествами обладают добровольные общественные и политические ассоциации. Поскольку они создаются ради достижения каких-то политических целей или систематического отстаивания определенных социальных интересов», а целеполагание и целенаправленная деятельность, присущая им, является необходимым условием субъектности [2, с. 246]. Однако такие ассоциации, по его мнению, могут выступать в роли массового субъекта в конкретных ситуациях, условия которых каждый раз могут быть разными. К большим социальным группам, чью субъектность можно и нужно изучать, он относил массовые социальные и политические движения: “Социальные движения являются массовым групповым субъектом, хотя они и не подходят под определение группы как имеющей определенные границы и относительно устойчивой общности людей” [2, с. 247]. И далее: «В отличие от социально-экономических, культурных, региональных, этнических, профессиональных групп движение представляет собой общность, объединенную общим действием. Такое действие означает сближение людей, интенсификацию социально-психологических связей общения между ними, причем связей, не “заданных” обстоятельствами, не навязанных общей судьбой, но конструируемых ими самими (курсив наш – Ю.К.). В движениях проявляются не только те конкретные потребности и интересы, которые приводят к их возникновению, но и глубинная социально-интегративная потребность, присущая человеку» [2, с. 248].
7 Фактически в этих словах Дилигенский дает описание процессам, происходящим в СС при формировании ССО, при чем под действием можно понимать уже само сближение членов сообщества в сети, реализацию их потребности в связанности и дальнейшее формирование групповых психологических свойств.
8 Таким образом, ССО являются релевантным объектом для изучения психологии больших социальных групп в информационном обществе. В качестве фактора, лежащего в основании формирования таких сообществ и риска перехода их активности в реальное общественное поле, можно принять политическую ситуацию, возникающую в связи с актуальным информационным поводом, имеющим свойства злободневности и затрагивающим интересы и ценности широких социальных масс.
9 Отмечается, что прежние теоретические модели объяснения социальных протестов перестали работать в условиях глобализированного мира. Показано, что средства коммуникации сами по себе могут способствовать мобилизации больших групп людей и синхронизации их действий в реальном времени, самоорганизовывать большие массы людей и способствовать координации их действий. Ведущим фактором протеста становится вовлеченность социальных групп в политическую жизнь и возможность оказывать влияние на принятие управленческих решений. Анализ ряда случаев массовых протестных явлений приводит к выводу о том, что виртуальные сети выступают инструментом новых форм политической жизни, основанных на горизонтальных связях, неформальных лидерах и коммуникативной солидарности. Отмечается, что солидарность возникает как результат эмоциональных симпатий, обусловленных виртуальными коммуникациями, при это она может быть не связана с активными действиями в реальной сфере и может проявляться в виртуальном единстве или молчаливом одобрении [9].
10 Несмотря на значимость проблемы, связь сетевых и реальных протестов все еще остается изученной недостаточно, превалируют описательные работы, что не позволяет использовать их результаты для расширения классических теорий. Представляется, что этому есть объяснение, поскольку это направление исследований находится в стадии становления и накопления общего знания о феноменах. Эта линия должна быть продолжена с постепенной интеграцией в нее фундаментальных понятий и теоретических положения.
11 Тем не менее, можно привести некоторые интересные результаты. Так, показано, что наиболее ярко мобилизационные возможности СС в нашей стране проявились в период массовых протестов в марте 2012 г. Сервисы Вконтакте, Фейсбука и Твиттера выполняли функции сбора и обобщения информации о направленности протеста; распространения информации среди различных групп пользователей; формирования мультипликативного эффекта среди активных пользователей. Кроме того, в активной стадии протеста отмечалось, что протестные виртуальные сети явились более дисперсными и многообразными, чем сети сторонников действующего режима, они отличались интенсивной коммуникацией и большим числом пассивных участников; в период активных протестных действий в СС доминирующую роль играли обычные пользователи, а не профессиональные журналисты или политтехнологи [10, с. 70–71]. Анализ развития ССО показал, что в своем формировании они могут выходить на уровень проектирования политической деятельности за счет использования “триггеров”, запускающих политические акции офлайн [13].
12 Таким образом, обобщая данные литературы, можно определить цель исследования как установление связи между активизацией СС онлайн и протестной активностью офлайн в ситуации актуального политического события.
13 Предметом исследования является субъектность больших социальных групп двух типов – ССО и протестных движений офлайн.
14 Объектом исследования выступили текстовые сообщения, связанные с задержанием губернатора Хабаровского края С. Фургала, в период с 09 июня по 09 августа 2020 г. – более 1,7 млн. сообщений и около 6,8 млрд. их просмотров.
15 Гипотеза 1: предполагается, что субъектность ССО формируется за счет артикуляции идей и ценностей, разделяемых пользователями.
16 Гипотеза 2: развитие субъектности реальных протестных движений происходит с переходом активности из онлайн в офлайн путем запуска соответствующих триггеров.
17 Задачей исследования является анализ данных конкретного случая – проявлений протестной активности в Хабаровском крае летом 2020 г., – выявление триггеров протеста и их функций, а также связи между сетевыми проявлениями протестов и их соотношением с реальными протестными акциями.
18

МЕТОДИКА
19 Схема проведения исследования. Данные были получены на базе АО “Крибрум”1 путем мониторинга и машинного анализа активности СС (ВКонтакте, Твиттер, Фейсбук, Инстаграм и др.) в период массовых акций протеста в Хабаровском крае после задержания губернатора Сергея Фургала, а также статистика численности участников акций протеста: измерялось количество публикаций (постов), связанных с событием, анализировалась доля участия интернет платформ, обобщалось в тематические направления содержание постов, выделялись публикации и технологии, имеющие триггерный характер, фиксировались социально-демографические характеристики пользователей и их некоторые психологические характеристики, вытекающие из психологического портрета пользователя, велась статистика участия в массовых уличных акциях протеста по дням.2
1. >>>>

2. Автор благодарит коллектив АО “Крибрум” и лично директора Татьяну Анохину за предоставленные для анализа данные.
20 Выборка исследования. Выборку исследования составили текстовые сообщения, тематически связанные с темой ареста губернатора С. Фургала в период с 09 июня по 09 августа 2020 г. Зафиксировано более 1,7 млн. сообщений и около 6,8 млрд. их просмотров по дням. Статистика участников митингов составила около 100 тыс. человек.
21 Методы исследования. Использовался метод анализа единичного случая (case study) с применением систематизации данных с целью их интерпретации и рефлексии в заданных теоретических рамках. При этом сбор и анализ данных проводился по модели “единичное–сущность” [подробнее о методе см.: 17].
22 Описание случая. 09 июля 2021 г. в Хабаровске по обвинению в ряде преступлений был задержан губернатор Хабаровского края Сергей Фургал3. На рис. 1 представлена динамика сообщений в различных СС до и после его ареста. За месяц до ареста можно видеть лишь небольшие всплески активности, которые касались голосования по поправкам в Конституцию, снятия режима самоизоляции в Хабаровске 11 июня и проблем вырубки леса в крае. После рассматриваемого события происходит резкий рост активности СС со следующей повесткой – собственно арест С. Фургала, первый массовый митинг в его поддержку и назначение М. Дегтярева врио губернатора.
3. >>>>
23

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ
24 Отмечалась следующая динамика сообщений – до ареста 66 тыс. сообщений; 404,7 млн. просмотров; 35 млн. лайков; 104,2 тыс. комментариев. После – >1,7 млн. сообщений; 6,8 млрд. просмотров; 273 млн. лайков.; 1,7 млн. комментариев (средние данные по всем источникам).
25

Рис. 1. Информационная картина в социальных сетях до и после задержания С. Фургала (с 09.06 по 09.08.2020)
26

Рис. 2. Активность социальных сетей до и после задержания С. Фургала
27 До задержания основными площадками для обсуждения проблем края являются СС ВКонтакте и Инстаграм, после – к обсуждению подключается аудитория Твиттера, отличающаяся политизированностью и протестным потенциалом (см. рис. 2), доля ее аудитории изменилась с 9% до 29%.
28 Сторонники Фургала продвигали сообщения, в которых формировался позитивный образ экс-губернатора. Это происходило за счет привлечения внимания к его успешным инициативам и достигнутым результатам за время губернаторства, проводилось сравнение с неудачными федеральными кампаниями. Такой образ Фургала использовался для мобилизации протестных настроений населения (см. табл. 1).
29 Таблица 1
30 Основное содержание сообщений в социальных сетях в поддержку и против С. Фургала.
Сообщения за С. Фургала Сообщения против С. Фургала
Транслируемые идеи: • “С. Фургал – народный губернатор”. • “С. Фургал качественно выполняет профессиональную деятельность, “поднял” край”. • “Люди хотят сами выбирать себе губернатора, хотят быть услышанными”. • “Большинство представителей власти не действуют в интересах граждан”. • “Новый ВРИО губернатора Хабаровского края назначен не ради блага края, а из-за скрытых причин”. • «Сергея Фургала “убрали”, потому что у него высокий рейтинг, он мешает верховной власти». • “С. Фургал замешан в мошенничестве и преступлениях криминального характера”. • “С. Фургал плохо справлялся с возложенными на него обязанностями”. • “Хабаровчанам не стоит выходить на митинги”. • “В акциях в поддержку С. Фургала массово участвуют проплаченные граждане и граждане из других регионов”.
Контекст сообщений, транслирующих идеи: • “Федеральная власть справляется со своими обязанности хуже власти Хабаровского края”. • “Граждане, которые хотят свободы, и чтобы их мнение учитывалось, должны поддерживать Хабаровск и, в том числе, выходить на митинги”. • «Партия “Единая Россия” – партия врагов». • “Семья Фургала владеет активами общей стоимостью более 5,3 млрд. рублей”. • “Большое количество проблем в Хабаровском крае (низкий уровень медицины, инфраструктуры, тарифы ЖКХ)”. • “Долг Хабаровского края в размере 6,7 млрд. рублей перед коммерческими банками”. • “Сбор средств на оплату адвоката для С. Фургала”
31 Среди сторонников Фургала преобладают социально активные мужчины в возрасте 40 лет, проживающие в ДВО, большинство в г. Хабаровск, среди них высока доля сторонников ЛДПР и местных активистов (см. табл. 2). Пользователями, публикующими сообщения о негативном отношении к Фургалу, преимущественно являются мужчины в возрасте 50 лет, около 60% из них проживает в европейской части России, остальные не указывали информацию о месте жительства.
32 Таблица 2
33 Социально-демографические характеристики сторонников и противников протеста в социальных сетях.
Сторонники протеста Противники протеста
- высшее образование, трудоустроены, проявляют интерес к социальной политике региона, 15% в браке. - профили содержат большое количество личной информации, наполнены личными фото и видео, регулярно выходят в онлайн, что позволяет говорить о высокой вероятности принадлежности аккаунтов реальным персонам. - не указывают информацию об уровне своего образования и месте работы, 10% в браке. - не заполнен раздел “Личная информация”, а также практически отсутствуют личные фото и видео на странице. - аккаунты проявляют высокий уровень социальной активности в сети – участвуют в обсуждениях, публикуют комментарии, оставляют лайки.
34 Задержание Фургала привело к развитию протестной активности в Хабаровском крае, которая до этого присутствовала в фоновом режиме. К протесту подключились лидеры несистемной оппозиции и за счет освещения ситуации реализовали призыв принимать участие в соответствующих акциях и в других регионах.
35 На рис. 3 представлены этапы протестной активности офлайн.
36 Первый этап относится к 09–14 июля и совпадает с задержанием, на нем происходит мобилизация и сплочение противников задержания – распространяется информация о достижениях Фургала, появляются лозунги “Свободу Фургалу” и “Я/Мы Фургал”. Первая акция офлайн состоялась 11 июня.
37 Второй этап связан с расширением географии протеста на весь ДВО. Оформляется единая концепция акции и призыв к протесту ”Накорми голубей”, в социальных сетях распространяется соответствующий хэштэг (#накормиголубей). Местная власть прибегает к противодействию за счет призывов сохранять социальную дистанцию из-за риска заражения коронавирусом, общего соблюдения общественного порядка (“Я/Мы просим тишины”), а также возможных провокаций террористической направленности.
38 На третьем этапе протест направляется в сторону назначенного М. Дегтярева (“Дегтярев – уходи!”) и появляются общефедеральные требования, к митингующим подключаются сочувствующие в других городах, в том числе, и в Москве. Максимальная численность протестующих наблюдалась именно на этом этапе и была зафиксирована 25 июля.
39 Четвертый этап отмечен ростом интереса к митингующим со стороны различных политических сил, протестный потенциал региона начинает использоваться для продвижения других местных повесток.
40 На пятом этапе происходит снижение активности протестующих.
41

Рис. 3. Этапы протестной активности
42 На рис. 4 представлена динамика доли сторонников и противников протеста в СС. Изначально наблюдался поступательный рост активистов. Самый значительный происходит в период 27 июля по 1 августа, когда к акции подключаются такие политические силы, как КПРФ, “Партия роста”, “Левый фронт” и др., свою роль сыграла и кампания “Накорми голубей”. Среди противников протеста в эти дни также замечен небольшой всплеск, что связано с формированием негативного образа губернатора и общей усталостью горожан. Важно отметить, что в период с 01 по 09 августа на фоне снижения сетевой активности, рост доли сторонников продолжался.
43

Рис. 4. Динамика численности сторонников и противников протеста (верхняя линия – сторонники, нижняя – противники)
44 Представленные данные позволяют систематизировать полученные результаты и выделить события, релевантные описанию сущности явления – формирования сетевого и реального политических движений.
45
  1. Фоновая политическая активность в СС фиксировалась в связи с социально-политическими событиями. Таким образом, в СС существовала определенная политическая “преднастройка” и потенциальная связанность пользователей, способная перерасти в общественно-политическое движение.
  2. Среди СС доминировали ВКонтакте и Инстаграм. Их особенностью является отсутствие ограничений на объем пользовательского текста и ориентация на наглядные материалы и рекреацию. Это может косвенно свидетельствовать об отсутствии мобилизационной активности в период с 09 июля по 09 августа 2020 г.
  3. С появлением актуального информационного повода (инфоповода), задержания губернатора Хабаровского края С. Фургала, первыми отреагировали СС. На второе место по активности выдвигается СС Твиттер, всегда политически активная и быстро мобилизующаяся за счет коротких информационно насыщенных сообщений.
  4. Формируются две информационные линии. Первая – защищает экс-губернатора, формирует его позитивный образ и привлекает общефедеральную повестку, вторая – критикует его и концентрируется на проблемах края.
  5. Кристаллизуется портрет участника протестной и антипротестной линий поведения. Первый хорошо “читается” по своему сетевому профилю – это образованный зрелый мужчина, он трудоустроен, политически активен, открыт, является представителем региона. Последнее может свидетельствовать о его проблемности, что, возможно, и сформировало подобный сетевой контингент. Второй старше, несмотря на свою политизированность и сетевую активность, ему важно сохранить анонимность. Можно предположить, что часть этой группы все-таки проживает в ДВО, тогда это может говорить о доминировании протестных настроений в регионе и нежелании, в связи с этим, некоторых пользователей открывать свои данные.
  6. С небольшой задержкой начинают происходить акции протеста офлайн. Первая из них состоялась через два дня после активизации СС, ее численность оценена в 10–12 тыс. человек, по данным СМИ в пиках она достигала 30–35 тыс. Помимо Хабаровска в ней приняли участие и другие населенные пункты края. Следующая произошла через неделю и в связи с триггерным событием – распространением лозунга “Накорми голубей”, имевшим кодовый и универсальный характер и подчеркивавшим мирный характер протеста, что должно было привлечь к протестам сомневающихся. Самая многочисленная акция, до 100 тыс. человек, состоялась 25 июля, на ней доминировали лозунги о смене региональной и федеральной власти, чему способствовало назначение М. Дегтярева – представителя центра. Акция под лозунгом “Накорми голубей” в этот день была поддержана в Москве. Следующие протесты, происходившие до 09 августа, отличались тем, что к ним присоединились различные политические силы с целью распространения протестных настроений на другие населенные пункты, но это привело к размыванию протеста – увидев, что актуальные проблемы региона все меньше заботят организаторов, численность протестующих начала падать. Другие же регионы, не имея столь же острой повестки, не смогли повторить их путь.
  7. Доля сторонников протестов в СС продолжала возрастать, несмотря на очевидное затухание акций офлайн.
46 Сетевое политическое движение за счет возможностей интернета начинает свое развитие с появлением инфоповода. Оно проявляется в быстром росте сетевой связанности пользователей СС. Инструментами связанности, сплоченности и солидарности являются повторы (репосты), лайки (одобрения) и комментарии разделяемых членами сообществ ключевых идеи. Эта активность кристаллизуется в главной цели сообщества – поддержке реальных протестных акций, формулировке идей для них и создании триггеров, координирующих участников. Конкретные условия могут подразумевать или нет выход акции в офлайн. В рассмотренном случае такие условия были – проблемность и политизированность региона, удобное время года (лето), изначальная нацеленность сетевых игроков на организацию протестов.
47 Постепенно, несмотря на снижение реальной протестной активности, сетевое политическое движение продолжало расти, расширяя круг своих сторонников. Таким образом, оно продолжало свое воспроизводство. Удобство и простота сетевой коммуникации позволили ему развиваться, невзирая на реальную ситуацию [9; 13]. На рис. 5 представлена картина образования сетевых сообществ с лидерами общественного мнения (ядрами) и триггерными центрами, исходящими из ядра, по мере развития движения. В сети интернет это имеет практически неограниченный характер. После “отработки” инфоповода за счет самовоспроизводства складываются сообщества, которые на основе других интересов, симпатий, обсуждения других событий могут существовать довольно долго, вплоть до следующей мобилизации.
48

Рис. 5. Образование сетевых сообществ под воздействием инфоповода (ключевое сообщение вынесено справа – новостной блог “Лентач”)
49 Реальное политическое движение оказалось в определенной мере зависимым от сетевой активности и управляемым ею. Оно развивалось с опозданием и опиралось на идеи, черпаемые в сети. Сплочение, координация и активизация участников происходила не за счет солидаризации друг с другом, а за счет сетевых лозунгов и триггеров. Несмотря на низкую эффективность противодействия со стороны власти, на его активность все-таки повлияли усталость и отсутствие реального результата. Таким образом, высвечиваются разные цели сетевого и реального движения – для первого, помимо поддержки протестов офлайн, ими являются расширение пользовательской аудитории и формирование ССО, нацеленных на обсуждение определенной тематики, а для второго – эффект в виде принятия соответствующих решений властью. При наличии минимально приемлемых из них (назначение Дегтярева) или при “размывании” идей протеста движение начинает затухать в силу других естественных причин.
50 Таким образом, сетевая и реальная протестные активности в Хабаровске согласуются с процессом формирования политических движений (по Дилигенскому), однако в них проявляются новые черты, связанные с интернет-коммуникацией, определяющей их возможности.
51 Это результат может быть дополнен анализом субъектности этих политических движений.
52 Признаками, свидетельствующими о наличии субъектности, являются связанность, сплоченность, самостоятельность и самоорганизованность субъекта при реализации собственной активности и наличие саморефлексивности – чувства “мы”, осознания собственной истории. Отдельным признаком может служить его способность к саморазвитию. Практически все они присутствуют у сетевого политического движения в специфической для интернет-коммуникации форме. Если для реальных коллективных субъектов объединение осуществляется за счет совместной деятельности или жизнедеятельности, то для интернет-сообществ общим делом становится создание, распространение и одобрение информационных сообщений. На этой основе и проявляются все названные выше признаки. Предлагаемые лозунги “Я/Мы Фургал” наглядно позиционируют “мы” сообщества. О саморефлексивности может свидетельствовать и расширение повестки протестов до федерального уровня, что говорит о широте охвата проблематики общества в целом, для чего, несомненно, требуется осмысление истории и своего места в ней.
53 Если судить о субъектности реального политического движения, то очевидной становится ее зависимость от субъектности сетевой, имеющей опережающий характер и играющей фактически руководящую роль. Нельзя исключить, что подобное разделение искусственно и речь идет об одной субъектности, которая в силу обстоятельств переходит или нет в реальное измерение. Было бы интересно, при наличии соответствующих технических возможностей, оценить количество сторонников движения, мигрировавших на последнем этапе протеста из офлайн обратно в онлайн. Если бы это были одни и те же люди, тогда это стало бы аргументом в пользу такого предположения. Но на данный момент остается предположение, что существуют сторонники протеста, ангажированные сетью и затем вышедшие из протеста полностью. В таком случае реальная субъектность строится вокруг общего дела – реальных протестных акций и при потере их смысла распадается. Но и в таком случае она имеет новые черты – опосредованность сетевыми инструментами, что соответствует этапу общественного развития, когда старые отношения все больше заменяются информационным взаимодействием.
54

ВЫВОДЫ
55
  1. Активность пользователей СС в период актуального политического события и на фоне фоновой протестной активности принимает форму социально-политического движения с процессами сплочения, солидаризации и координации, реализуемыми сетевыми инструментами. Сетевое политическое движение реализуется по траектории, не совпадающей с классическим описанием. В финале протеста происходит рост сторонников движения.
  2. Субъектность сетевого политического движения в целом соответствует ее классическому описанию [3], но также имеет специфику, типичную для информационного общества. Она формируется вокруг создания, одобрения и распространения информации, что является новым видом совместной активности. Связанность и саморефлексия членов сообщества достигается за счет средств, предоставляемых сетью интернет – самоопределение членов сообщества и согласование их активности происходит за счет разделения продуктов сообщества – идей и лозунгов.
  3. Реальное политическое движение и его субъектность принимают форму, зависимую от сети – участники протестов координируют свои действия за счет взаимодействия в ней.
  4. В период трансформации общества и глобального превалирования информационных отношений проявляются новые свойства больших социальных групп, что было показано на примере двух выделенных типов социально-политических движений. Предполагается продолжить изыскания в данном направлении для расширения знания о массовых феноменах и их специфике.

References

1. Bresler M.G. Social'nye seti i setevye soobshhestva informacionnogo obshhestva. Ufa: RIC BashGU, 2014. 174 p. (In Russian)

2. Diligenskiĭ G.G. Social'no-politicheskaja psihologija. Moscow: Nauka, 1994. 304 p. (In Russian)

3. Zhuravlev A.L. Psihologija kollektivnogo sub#ekta. Psihologija individual'nogo i gruppovogo sub#ekta. Moscow: PER SJe, 2002. P. 51–81. (In Russian)

4. Zhuravlev A.L. Psihologija sovmestnoj dejatel'nosti. Moscow: Izd-vo “Institut psihologii RAN”, 2005. 640 p. (In Russian)

5. Zhuravlev A.L., Kovaleva Ju.V. Global'naja psihologija: analiz aktual'nogo nauchnogo statusa. Psihologija truda i upravlenija kak resurs razvitija obshhestva v uslovijah global'nyh izmenenij. Tver: Tver. gos. un-t, 2018. P. 76–83. (In Russian)

6. Zhuravlev A.L., Sosnin A.V., Kitova D.A., Kovaleva Ju.V., Smirnov A.A. Psihologicheskie faktory razvitija geopoliticheskih otnoshenij. Moscow: Izd-vo “Institut psihologii RAN”, 2020. 383 p. (In Russian)

7. Zhuravlev A.L. Jurevich A.V., Mironenko I.A. Psihologicheskaja nauka v global'nom mire: vyzovy i perspektivy. Psikhologicheskii zhurnal. 2018. V. 39. № 2. P. 58–71. DOI: 10.7868/S020595921802006X. (In Russian)

8. Kastel's M. Informacionnaja jepoha: jekonomika, obshhestvo i kul'tura. Moscow: GU-VShJe, 2001. 608 p. (In Russian)

9. Kovaleva Ju.V. Priznaki sovmestnoj zhiznedejatel'nosti setevogo soobshhestva i lichnostnye harakteristiki ego chlenov: na primere social'noj seti Tvitter. Chast' 1. Postanovka problemy i metodicheskij podhod. Institut psihologii Rossijskoj akademii nauk. Social'naja i jekonomicheskaja psihologija. 2019. V. 4. № 1(13). P. 6–40. URL: http://soc-econom-psychology.ru/engine/documents/document659.pdf (data obrashhenija 05.04.2020). (In Russian)

10. Kuchukjan A.V. Fenomen kommunikativnoj solidarnosti v molodezhnyh protestnyh soobshhestvah. Istoricheskaja i social'no-obrazovatel'naja mysl'. 2017. V. 9. № 1–2. P. 122–128. (In Russian)

11. Makropsihologija sovremennogo rossijskogo obshhestva. Ed. A.L. Zhuravleva, A.V. Jurevicha. Moscow: Izd-vo “Institut psihologii RAN”, 2009. 352 p. (In Russian)

12. Manojlo A.V. Ubit' kotenka, ili tehnologii konfliktnoj mobilizacii v social'nyh setjah. Mirovaja politika. 2015. № 3. P. 1–12. DOI: 10.7256/2409-8671.2015.3.15973. (In Russian)

13. Miroshnichenko I.V., Rjabchenko N.A., Gnedash A.A. Poljarizacija diskursivnogo prostranstva (na primere hjeshtjega #Russia v social'noj seti Tvitter). Kaspijskij region: politika, jekonomika, kul'tura. 2019. № 1(58). P. 53–62. (In Russian)

14. Psihologicheskie issledovanija global'nyh processov: predposylki, tendencii, perspektivy. Ed. A.L. Zhuravlev, D.A. Kitova. Moscow.: Izd-vo “Institut psihologii RAN”, 2018. 448 p. (In Russian)

15. Rossija v globalizirujushhemsja mire: mirovozzrencheskie i sociokul'turnye aspekty. Ed. V.S. Stepin. Moscow.: Nauka, 2007. 638 p. (In Russian)

16. Rubinshtejn S.L. Osnovy obshhej psihologii. Saint Petersburg: Piter, 2018. 720 p. (In Russian)

17. Harlamenkova N.E. Case-study kak metod issledovanija lichnosti. Jeksperimental'naja psihologija v Rossii: tradicii i perspektivy Moscow: Izd-vo “Institut psihologii RAN”, 2010. P. 747–752. (In Russian)

18. Cifrovoe obshhestvo – novyj format social'noj real'nosti: struktury, processy i tendencii razvitija. Ed. N.G. Skvorcov, Ju.V. Asochakov. Saint Petersburg.: Skifija-print, 2020. 603 p. (In Russian)

Comments

No posts found

Write a review
Translate